Ранульф Файнс - Профессионал

За считаные секунды моя память против воли вернулась в далекое прошлое.

Это произошло двадцать один год назад, чуть ли не день в день.

Мы сидели посреди широкого вади Хабарут, на полпути между глиняными крепостями, как раз на необозначенной границе между Дхофаром и Южным Йеменом. Моим собеседником был предводитель повстанцев, он угрожал воздать мерой за меру некоему дхофарскому горцу. Я предложил двести сигарет «Ротменс» в обмен на прекращение вражды. Предводитель согласился на четыреста.

Меня вызвал радист: полковник Питер Туэйт требует немедленно прибыть в Тамрайт. Мы поехали на восток через раскаленную каменистую пустыню и к полудню прибыли на базу.

Там меня ждал Том Грининг из разведки Вооруженных сил султаната, с новым приказом. Мне предстояло этой же ночью направиться в горы и, проникнув на четырнадцать миль в глубь контролируемой повстанцами территории, у деревни Кум захватить в плен двух предводителей боевиков и доставить их назад живыми. Грининг представил мне горца из племени махра, скользкого на вид типа, предназначенного нам в проводники. Мои люди пришли в ужас. Этот горец – шпион повстанцев, нас заманят в ловушку, отрежут от своих и перебьют.

Я прекрасно понимал своих подчиненных. Всего один раненый – и операция обернется катастрофой. Мой взвод, двадцать шесть здоровых и боеспособных солдат, полагался в первую очередь на скорые и бесшумные ночные переходы. Мы устраивали засаду, наносили удар и без промедления отступали в спасительную пустыню. Больше всего мы боялись окружения в горах. У нас не было ни носилок, ни мулов, ни вертолетов поддержки, а в районе, указанном Гринингом, не было и наших войск, способных прийти на помощь.

Но приказ есть приказ, поэтому мы уже в сумерках подъехали к колодцу Обет и двинулись в гору. Через несколько миль пошли густые заросли. Позади нас взлетели сигнальные ракеты.

– Нас отрезали, – шепнул мне сержант. – Нужно немедленно возвращаться, но другой дорогой.

Однако мы продолжали двигаться вперед, нагруженные оружием, боеприпасами и водой. Никакой компас не провел бы нас по верблюжьим тропам, что петляли на высокогорном плато, спускаясь в глубокие ущелья и поднимаясь по склонам. До нас в войсках султаната не нашлось глупцов, рискнувших забраться в эти дикие места.

Узкая тропа, проходящая по дну вади, была зажата сплошными стенами терновника и колючего плюща, и пространства для маневра почти не оставалось. Комары набрасывались на нас воющими тучами, заросли источали липкий зной. Через десять часов мы дошли до поля, заросшего по колено травой, в которой были разбросаны валуны, похожие на человеческие черепа. Солдаты спотыкались и падали. Я уже опасался, что рассвет застанет нас задолго до того, как мы доберемся до Кума.

На склонах окрестных невысоких гор виднелись темные бесформенные силуэты: дикие финиковые пальмы и кусты терновника. Дважды мы улавливали едкий запах горящих кизяков. На юго-востоке по иссиня-черному небу расползалась серая полоска.

Проводник поднял руку, показывая, что деревушка лежит прямо под нами. Я быстро разместил людей, торопясь успеть до рассвета. Группы по четыре-пять человек, каждая с пулеметом, залегли в густых зарослях терновника, чтобы их не обнаружили из невидимых пока домов. Напоследок я сам с четырьмя людьми укрылся на каменистой проплешине меж кустов.

Выставив часового, мы поспали час. Пробудившись, я увидел колибри, они сновали по вощеному ситцу неба над нашей позицией. Сквозь заросли я посмотрел на юг, на разбросанные по зеленому плато домики. За горным хребтом вдалеке раскинулась долина Салала, обрамленная синевой Индийского океана.

Внизу от дома к дому переходили четверо в темно-коричневой форме. С помощью бинокля мы насчитали шестьдесят-семьдесят вооруженных людей в миле к югу от деревни. Они строили укрепления.

С тех пор как я проснулся, меня мучили боли в животе; ничего необычного, в пустыне такое случается часто. Должно быть, причиной тому вода или козье мясо. В нормальной обстановке я бы поспешил за ближайший куст или скалу и, спустив штаны, присел на корточки. Боль отступила бы, оставив меня измученным и вспотевшим. Но сейчас я не мог даже нос высунуть из кустарника, не поставив под удар свой взвод.

Целый час мы были вынуждены останавливать каждого проходившего мимо жителя деревушки и, угрожая оружием, загонять к себе в заросли. Вскоре крохотное укрытие оказалось переполнено. Я обложил задницу парапетом из камней и спустил штаны за миг до того, как мой бедный сфинктер капитулировал перед поносом. Тотчас над зарослями зароились мухи. Попользовавшись камнем вместо бумаги, я обрушил маленький амфитеатр на следы своего позора. И успел как раз вовремя.