Марко Незе - Спрут

— Гораздо лучше, — ответил священник. — Сначала ей было нелегко, но сейчас как будто она попривыкла. Если вы немного подождете, я ее позову к телефону.

Голос Титти звучал как-то сонно.

— У меня совершенно пустая голова, — сказала она. — Иногда с трудом брожу, словно у меня совсем нет сил.

— Дон Манфреди говорит, что у тебя появился хороший цвет лица.

— Неужели? Но я вовсе не хочу превращаться в южанку, толстенную и загорелую до черноты

— Как только выдастся свободная минута, заеду тебя проведать. Ну и как тут живется?.

— Хуже, чем в казарме. Подъем в семь утра, потом стелить постель, приготовить завтрак, стирать, гладить, работать в саду. Я совсем к этому не приучена. Болят руки, каждый мускул. Послушай, как долго ты намерен держать меня в карантине?

— Столько, сколько будет необходимо. Ты будешь паинькой?

— Ладно, несчастный шпик, обещаю вести себя хорошо, — сказала Титти.

Женщина, с которой он мечтает связать свою жизнь.

— «Потерпи, потерпи...» Ты мне это повторял до тошноты. А я уже не желаю терпеть. Мне надоело. — Эльзе злобно топала ногами. — Когда ты нужен, тебя никогда нет дома. Если я звоню по телефону, ты от меня отделываешься, вечно занят, дел выше головы. Да на кой ты мне сдался?

Каттани повернулся к ней спиной и, руки в карманах, пристально смотрел, как за окном садилось солнце. Хотя он ее и не видел, но прекрасно представлял каждый жест жены — она у него за спиной размахивала руками, морщила лоб, орала со своим французским акцентом; который когда-то ему так нравился, а теперь стал просто невыносим.

Женщина, от которой он мечтает избавиться.

Эльзе ненадолго замолчала. Как обычно, излив свою злость, она ощущала, как ей на смену в ней поднимается волна трогательной нежности и становишься мягче и ласковее. Сделав шаг вперед, она почти касалась спины мужа.

— Ну разве я виновата, что тебя люблю? — прошептала Эльзе.

Эти слова проняли его, он обернулся, взглянул в лицо жене.

— Мне не хотелось бы делать тебе больно, — сказал он, — но, может быть, я не самый подходящий для тебя человек.

Она обняла мужа и положила голову ему на плечо.

— Ну что ты, дорогой.

Сбоку на стене он заметил фотографию в рамке: они в день свадьбы. Каттани почувствовал, как от мыслей о прошлом у него что-то шевельнулось в душе.

— Вот уже несколько дней, — вновь заговорила Эльзе, — я сама не своя. Я просто в отчаянии.

— С чего это? Сегодня у тебя по телефону был ужасный тон.

— Потому что у меня на сердце тяжелым камнем лежит один секрет, — сказала она, слегка отстраняясь. — Лучше все сказать тебе, иначе я сойду с ума.— Она просунула руку под лацкан его пиджака. — Ты знаешь, где я была, когда тебя пытались застрелить? У Сантамарии, у него дома. Да, я спала с ним. Я дура.

Хотела посмотреть, как ты будешь на это реагировать, хотела, чтобы ты наконец заметил, что я существую...

Она замолчала и внимательно смотрела на него, словно врач, желающий обнаружить симптомы болезни.

Сколько раз он задавал себе вопрос, как бы себя вел, если бы вдруг открыл, что жена ему изменила! Теперь он об этом узнал, но не испытывал ни гнева, ни досады. «Ну хорошо, ты это сделала, — думал он, — так чего же теперь тебе от меня надо?» Он не только не придал признанию жены большого значения, но оно его даже обрадовало. Словно эта измена как по мановению волшебной палочки сразу освободила его от всякого чувства долга по отношению к жене.

Он вновь перевел взгляд на фотографию на стене. В вечерних сумерках на ней уже нельзя было ничего различить — лишь вырисовывался темный прямоугольник. Ему казалось, что так же и лицо стоявшей перед ним жены он видит где-то далеко и смутно, словно сквозь туман.

— В последнее время, — проговорил он холодно, — ты вела себя как одержимая, была совершенно невыносима. Возможно, ты подготавливала алиби для того, что сделала.

— Не говори так. Я в отчаянии — Она пыталась сохранять спокойствие, но ее вновь захлестывала глухая злость. — Если бы ты был со мною рядом... — Она била кулаками по его мощной груди. — Я тебя ненавижу. Вот так меня бросить после стольких лет, прожитых вместе. Я без звука следовала за тобой из одного конца Италии в другой. Каждый раз чужой город, новые люди и опять одиночество. Но я ни на что не обращала внимания, потому что со мною был ты. Пока мы были близки, я могла все вытерпеть...

— Ты эгоистка, — сказал он, теряя терпение. — Ты только и говоришь, что о себе, о своих желаниях и переживаниях. До других тебе нет никакого дела. Неужели за все это время ты даже на минутку не задумалась о том, что, может быть, я тоже чего-то от тебя ожидаю? Что н мои проблемы заслуживают того, чтобы к ним отнестись с должным вниманием?