Марко Незе - Спрут

— Теперь уже нет, — сухо ответил Каттани. — Она больше не нуждается в услугах того рода, что вы имеете в виду.

— Да неужели? Может, она стала святой?

— Это уже не ваша забота. Выбросьте ее из головы — и все.

Чиринна не в силах был больше сдерживаться. Он ощутил во рту вкус желчи. Да кто такой этот легавый, что позволяет себе приказывать ему?

— Послушайте, комиссар, — прошипел он сквозь зубы, — а по какому праву вы пришли требовать от меня этой жертвы?

— Я мог бы ответить — по праву сердца: нас с Титти связывает любовь.

— Связывает любовь, — насмешливо повторил Чиринна.— А разве у вас нет жены?

— Это вас не касается, — сказал Каттани по-прежнему сдержанно. — Вы отойдите в сторонку, и дело с концом. Могу я на это рассчитывать?

Чиринна уставился куда-то вбок, словно ревность его оглушила.

— Можете, можете, но сейчас убирайтесь. Исчезните.

Каттани не спеша погладил хромированный нос «ровера». Так же неторопливо повернулся и направился к двери. «Проклятая полицейская ищейка, — злобно повторял про себя Чиринна, — здесь у тебя не выйдет командовать. Здесь мы на Сицилии, на моей родной земле».

Им овладела дикая ярость. При мысли, что он должен отказаться от Титти, его бросало в дрожь, он задыхался от бешенства и возмущения.

Эльзе стояла с кистями в руках перед белым холстом. Из окна гостиной в вечерних сумерках виднелось море, усеянное десятками дрожащих огоньков. Синьоре Каттани хотелось перенести это зрелище на полотно. Но ей никак не удавалось сосредоточиться. Она отложила кисти и вышла на террасу. Воздух был свеж и прохладен, и она зябко передернула плечами. Потом обвела взглядом панораму раскинувшегося внизу города, остающегося для нее все еще чужим, города, который (теперь она была в этом уверена) навсегда отнимет у нее мужа.

Где он сейчас? Все еще возится со своим расследованием? Вечно идет по какому-нибудь следу в надежде, что тот его куда-то выведет? Или же развлекается с этой шлюшкой-герцогиней? «Во всяком случае, — с горечью думала она, — я теперь уже не часть его жизни, я для него постороннее существо». Но к этой мысли она все-таки не могла привыкнуть.

Она возвратилась в гостиную. Налила на донышко коньяка. Почувствовала, как алкоголь обжигает горло и наполняет теплом все тело. На цыпочках пошла заглянуть в комнату дочери и послушала, как девочка глубоко дышит во сне. Допила последние капли коньяка и решительно направилась к телефону. Набрала номер Нанни Сантамарии.

— Позавчера вы приглашали зайти к вам выпить бокал вина? Не забыли? Вам удобно, если я приду сейчас?

— Жду вас с распростертыми объятиями, — был восторженный ответ.

Без лишних церемоний, как только Эльзе пришла, они обнялись. Помогли друг другу сбросить одежду. Упали на постель и занялись любовью, не обменявшись ни единым словом. Потом она покрылась простыней, натянув ее до подбородка, закурила сигарету. Волосы ее рассыпались по подушке. Она лежала неподвижно, поглощенная своими мыслями. Журналист испытывал странное чувство, будто ее здесь нет. Немного раздосадованный, он спросил:

— В чем дело? Ты недовольна?

— Да нет, совсем другое, — пробормотала Эльзе.— Дело в том, что сейчас я отдаю себе отчет, что поступила, повинуясь бессознательному порыву. Меня подтолкнуло не желание заняться с тобой любовью, а намерение отомстить ему — моему мужу. — Она свернулась калачиком под одеялом. — Мне так хочется, чтобы он по-прежнему оказывал мне внимание, но ему на меня наплевать. Я его больше не интересую. И вот я иду на все более жалкие уловки, чтобы встряхнуть его, пробудить в нем ревность... — Она подняла глаза. — Сегодня в этой мерзкой игре я использовала тебя. Наверно, тебе это не очень неприятно...

Сантамария попытался сохранить хорошую мину при плохой игре.

— Не будем делать из этого драму. Мне хорошо и так. В следующий раз будешь более довольна и ты.

— Следующего раза не будет, — сказала Эльзе, одеваясь.

Она порывисто схватила сумочку и вышла из комнаты, даже не кивнув на прощание. Захлопывая за собой дверь на лестницу, она услышала за спиной звучавший чуть ли не умоляюще голос:

— Могу я тебе завтра позвонить?

Поздним вечером, когда его жена лежала в постели другого, Каттани захлопнул толстую папку. Отодвинул ее от себя и потер покрасневшие от усталости гла- . за. Напряжение не оставляло его. Он взглянул в окно. Две патрульные машины возвращались с включенными мигалками. Он надел плащ, вышел на улицу и направился домой. Чистое небо было усыпано звездами. Каттани вспомнился его старый дед, который в детстве указывал ему на эти светящиеся точки, называя каждую своим именем. Теперь эти названия окончательно выветрились из памяти. Воспоминания вызвали печальную улыбку.