Марк Альперт - Последняя теория Эйнштейна

Саймон пошел по коридору в спальню Ганса, потом послышался шум, будто кто-то шарит и ищет. Когда бандит вышел, страх Ганса слегка ослабел, вернулась способность думать — хотя бы до тех пор, пока этот гад не вернется. Он думал о ботинках этого штаркера, о сверкающих десантных ботинках, и на него накатила волна отвращения. Этот человек старался походить на нациста — да он и был, по сути, нацистом, точно таким же, как громилы в коричневой форме, маршировавшие по улицам Франкфурта, когда Гансу было семь лет. И кто те люди, на которых Саймон работает, эти безымянные «клиенты»? Кто они, если не нацисты?

Саймон вернулся с шариковой ручкой и блокнотом.

— Итак, начнем сначала, — сказал он. — Я прошу вас написать уточненное уравнение поля.

Он наклонился, протягивая ручку и блокнот. Ганс не взял их. Легкое у него спадалось, каждый вдох приносил мучения, но он не станет помогать этому нацисту.

— Идите вы к черту! — прохрипел он.

Саймон укоризненно поморщился — как на невоспитанного пятилетнего мальчишку.

— Знаете, что я думаю, доктор Кляйнман? Вам нужна еще одна ванна.

Резким движением он подхватил Ганса и снова бросил его в воду. Снова Ганс рвался поднять лицо над водой, бился о стенки ванны, цеплялся за руки штаркера. Второй раз оказался куда намного страшнее первого, потому что Ганс теперь знал, что будет дальше — удушающая агония, отчаянные судороги и погружение в черноту.

На сей раз бессознательное состояние оказалось глубже, и чтобы вынырнуть из бездны, потребовалось невероятное усилие. Но даже открыв глаза, он не почувствовал, что пришел в себя полностью. В глазах все плыло, и дышать можно было лишь едва-едва.

— Вы меня слышите, доктор Кляйнман?

Голос звучал, как через подушку. Когда Ганс поднял взгляд на штаркера, его силуэт был окружен полутенью дрожащих частиц.

— Мне искренне хотелось бы добиться от вас более разумного поведения, доктор Кляйнман. Рассуждая логически, вы бы поняли, что ваше упрямство абсурдно. Такие вещи нельзя скрывать вечно.

Ганс пригляделся к окружающей этого человека завесе и увидел, что на самом деле частицы не вибрируют — они то появляются, то исчезают, пары частиц и античастиц, по волшебству возникающие из квантового вакуума и так же быстро аннигилирующие. Захватывающее зрелище, подумал он. Жаль, нет фотоаппарата.

— Даже если вы нам не поможете, мои клиенты получат, что им надо. Возможно, вы не в курсе, но у вашего профессора были и другие доверенные лица. Он счел разумным распределить информацию между ними. Мы уже обратились к некоторым из этих пожилых джентльменов, и они пошли нам навстречу. Так или иначе, но мы получим желаемое. Зачем создавать себе сложности?

Под взглядом Ганса эти эфемерные частицы будто вырастали, и тогда было видно, что это вовсе не частицы, но бесконечно тонкие струны, протянувшиеся от одной пространственной складки до другой. Струны переливались между недвижными складками, сворачивающимися в трубки, конусы и многообразия. И весь этот сложноорганизованный танец происходил именно как предсказано, как описал Herr Doktor!

— Извините, доктор Кляйнман, но у меня кончается терпение. Мне неприятно то, что придется сделать, но вы не оставляете мне выбора.

Бандит трижды ударил его ногой в левый бок, но Ганс едва ли это почувствовал. Бесплотные пространственные складки свернулись вокруг него, и Ганс их видел ясно, как круглящиеся поверхности дутого стекла, сверкающие и непроницаемые, но мягкие на ощупь. А этот тип их не видит. Кто он вообще такой? С таким клоунским видом в своих дурацких черных кожаных ботинках.

— Не видишь? — шепнул Ганс. — Они же у тебя перед глазами!

Человек вздохнул.

— Похоже, нужны более энергичные меры убеждения. — Он вышел в коридор, открыл бельевой чулан. — Посмотрим, что у нас тут есть.

Через минуту он вернулся в ванную с пластиковой бутылкой спиртовой растирки и паровым утюгом.

— Доктор Кляйнман, вы мне не скажете, где тут ближайшая розетка?

Ганс не слышал. Он видел только кружевные складки вселенной, накрывающие его бесконечно мягким одеялом.

У Дэвида Свифта было необычайно хорошее настроение. Он провел чудесный выходной в Сентрал-парке со своим семилетним сыном Джонасом. Венчая день, Дэвид купил у разносчика на Семьдесят второй мороженое с тележки, и теперь отец с сыном брели сквозь густеющие июльские сумерки к дому бывшей жены Дэвида. Джонас тоже был в хорошем настроении, потому что в правой руке (левая занята мороженым) он держал с иголочки новенький, стреляющий тройными очередями «СуперПолив». Шагая по тротуару, он небрежно наводил водяной чудо-автомат на разные цели — окна, почтовые ящики, стайки голубей на дороге, — но Дэвид не волновался: он слил воду из резервуара еще при выходе из парка.