Роберт Стайн - Ночные кошмары

— Заблудились, — ехидно заметила Андреа. — Окончательно. Скажи спасибо нашей всезнайке.

— Надо было ехать за фургоном, — как можно спокойнее напомнила Мэгги.

— Да разве в этом дело? — огрызнулась Андреа. Мэгги вздохнула. Казалось, сестра намеревалась поссориться во что бы то ни стало.

— Слушай, — сказала она Андреа, — не я же одна во всем виновата.

— Да? А кто говорил ехать прямо? — не унималась та. — Гус?

Мэгги старалась сохранять невозмутимость, но терпение иссякало. И так было всегда. Сколько раз она приказывала себе не поддаваться на провокации Андреа и все равно в итоге выходила из себя.

Мэгги протянула сестре карту города.

— На, бери, смотри сама. Если думаешь, что справишься лучше, пожалуйста.

— Нет уж, спасибо, — буркнула Андреа. — Куда мне до тебя. Ты же все делаешь лучше.

— Ну… — начала было Мэгги.

Миссис Трэверс предостерегающе посмотрела на старшую дочь.

— Мэгги, — сказала она, — прошу тебя.

Та вспыхнула. Когда они с сестрой начинали препираться, мама постоянно защищала Андреа. Якобы потому, что той все давалось труднее, чем старшей дочери. Мэгги было семнадцать, сестре — шестнадцать, но по поведению мамы можно было подумать, что Андреа всего пять.

Мэгги оглянулась назад. Андреа сидела, повернувшись к окну и выпятив вперед подбородок, как всегда, когда была чем-то расстроена. Гнев старшей сестры испарился, и ее захлестнула волна жалости. Все-таки мама права. Нужно быть терпимее к Андреа.

Обе зеленоглазые и рыжеволосые, сестры были во многом похожи. Но те черты, которые придавали особую привлекательность Мэгги — зеленые глаза, рыжие волосы, высокие скулы, — совершенно не красили Андреа. Мэгги была высокой и стройной, Андреа — ниже ростом, плотнее и шире в плечах. У Мэгги были длинные локоны, густые и волнистые. А тонкие волосы Андреа не желали отрастать ниже плеч, не вились и не укладывались, что бы хозяйка с ними ни делала. Но Мэгги превосходила сестру не только внешностью, а опережала буквально во всем: в учебе, в спорте, в личной жизни. «Да, в этом нет никаких сомнений, — с грустью подумала она. — И этот переезд Андреа будет пережить труднее всех».

В школе младшая сестра никогда не пользовалась особой популярностью, и почти единственным ее преимуществом являлось то, что она из Норт-Хиллз. Это был самый престижный район Шейди-сайда, и Андреа гордилась, что семья Траверс живет именно здесь. Ей нравилось бывать в местном элитном клубе. Мэгги невольно поморщилась, вспомнив, с каким пренебрежением сестра и ее подруги обращались с ребятами из других районов города. И вот Норт-Хиллз остался в прошлом, и Андреа теперь сама оказалась в числе тех, кого годами унижала и презирала.

«Не буду спорить с ней. Не буду, не буду», — внушала себе Мэгги, как будто ее мозг был школьной доской, которую какой-то учитель велел исписать этими словами. Старшая сестра все еще чувствовала себя виноватой. Это ощущение возникало каждый раз, когда она ссорилась с Андреа.

Они поругались и в тот день, когда умер папа. Из-за ерунды. Просто утром оказалось, что кончилось молоко и нечем залить кукурузные хлопья. Андреа принялась винить Мэгги, что это якобы она допила вечером последнее молоко. Старшая сестра заявила, что даже не притрагивалась к нему, и тогда Андреа назвала ее вруньей. Обе вылили друг на друга по ведру грязи. Мэгги припоминала младшей все ее проступки едва ли не с рождения. Например, как та, когда ей было семь, подпалила волосы Барби, любимой кукле Мэгги. В ответ Андреа стала кричать, что старшая сестра разрушила всю ее жизнь, и в сердцах несла полную чушь. Будто бы Мэгги уводила всех парней, которые ей нравились. Так они орали друг на друга минут пять, а потом Андреа разревелась. И тогда отец сказал Мэгги, чтобы та перестала издеваться над сестрой. Это настолько разозлило девушку, что она швырнула на пол свою тарелку с хлопьями…

Мэгги считала, что это несправедливо. Андреа могла безнаказанно закатывать истерики, кричать, плакать, бить посуду, потому что все уже давно привыкли к ее капризам. Но стоило что-нибудь подобное выкинуть ей, как родители поднимали такой шум, будто она взорвала дом.

Тарелка разбилась, хлопья рассыпались по всей кухне, и Мэгги сразу стало ужасно стыдно. Отец побагровел.

— Хватит! Мне надоели ваши фокусы! — вспылил он. — Мэгги, в твоем возрасте уже давно пора научиться вести себя прилично!

С грохотом отодвинул стул, отшвырнул газету и, выбегая из дома, громко хлопнул дверью. Тогда Мэгги еще не знала, что видит папу в последний раз.