Леонид Бершидский - Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Я многого не понимаю в этой истории, поэтому надеюсь на вашу помощь, — отвечает Штарк, стараясь излучать спокойную надежность. Кажется, Ивановы уже не настроены против него, но баланс в любой момент может измениться. — Во-первых, я хотел вас попросить хорошенько рассмотреть фотографии из клуба. Возможно, вы узнаете на них кого-то. Во-вторых, если я правильно понял, вот эта скрипка — семейная реликвия, верно? Хочу немного расспросить вас о ней, если вы не против.

— Сначала — Иван, правильно, так вас зовут? — сначала, Иван, расскажите, зачем лично вы ищете Роберта. Что вы станете делать, когда найдете? — Денис Леонидович все же не до конца преодолел недоверие к незваному гостю.

— Покажу ему фотографии инструмента, и мы с партнером будем стараться вернуть ему скрипку, если она украдена. — Теперь Иван совершенно четко осознает свою настоящую задачу в этом деле.

Иванов-старший поджимает губы. А его жена собирает со стола фотографии из «Реставрации» и вглядывается в них.

— Эта скрипка действительно давно в нашей семье, — прерывает молчание Денис Леонидович. — На ней играл мой отец, он был известным скрипачом. А до него — его дед.

— Вы ведь тоже музыкант? — спрашивает Штарк. Это догадка: просто обычно такие династии не прерываются.

— Я музыковед, теоретик. Исполнительское мастерство у нас передается через поколение. Если очередной Иванов рождается хорошим скрипачом, на его детях природа обязательно отдыхает. Мой дед был не музыкантом, а военным, погиб при прорыве Ленинградской блокады. Мы ведь родом из Петербурга. В Москву переехал отец, когда его пригласили в Большой театр.

Свою фамилию старик произносит с ударением на втором слоге, как у автора «Явления Христа народу». Интересно, думает Штарк, на самом деле так правильно или это тщеславная попытка нарисовать себе благородную родословную? В фамилии Боба все делают обычное ударение. Может, он просто, в отличие от отца, стесняется интересничать, поправляя всех и каждого?

— Вы знаете, что эта скрипка числится украденной в Петербурге в 1869 году? — спрашивает Иван.

— Впервые слышу от вас. Впрочем, вы ведь сказали, что эту скрипку кто-то в Нью-Йорке приписал Страдивари. Может, какую-то скрипку Страдивари и украли. А наш инструмент, хоть и хорош, но таким происхождением похвастаться не может. Сам Амиранов — знаете, кто это такой? — ну вот, Амиранов смотрел наш инструмент и сказал, что это французская мануфактура. Может быть, копия какой-нибудь старой кремонской скрипки, — возможно, даже той самой, которую украли. Но никакой это, конечно, не «страдивари».

— Почему вы так уверены?

— Ну, во-первых, я доверяю мнению Амиранова. В России точно нет более сведущего человека, и в мире таких вряд ли много. А во-вторых, у нас в семье известна история этого инструмента, и ни о какой краже речи не идет. Мой прадед получил ее в пожизненное пользование как талантливый студент Петербургской консерватории. Ну а потом случилась революция, и скрипка так и осталась у него. Тогда очень многие инструменты реквизировали для государственной коллекции, но Григорий Иванов, наш предок, уже некоторое время как перестал выступать, ему было в семнадцатом году шестьдесят семь, — и его как-то упустили из виду. Да и не был он особо знаменитым солистом — играл в основном в квартетах, насколько мне известно. Как теперь сказали бы, летал ниже радара. Чекистского, по крайней мере.

— Денис Леонидович, а вы никогда не сомневались в правдивости вашей семейной истории про скрипку? Все-таки речь идет об очень давних событиях.

— Не сомневался ни минуты и сейчас не сомневаюсь. И вам не советую. Наташенька, принеси, пожалуйста, черную шкатулку.

Отложив фотографии, Иванова поднимается на второй этаж и вскоре возвращается с ларчиком. Старик не без торжественности извлекает из него сложенный вчетверо пожелтевший лист плотной бумаги.

— Вот, смотрите. «Предоставлена в пожизненное пользование Иванову Григорию за отличные успехи. Профессор Санкт-Петербургской консерватории К.Ю. Давыдов». Видите, в описании указано, что на этикете буквы A.S. и год — 1709. Но не сказано, что скрипка работы Страдивари. Ведь копий уже тогда делалось множество. Да и кто бы отдал в пользование бедному студенту — предок мой был небогат, потому ему и помогали — такой дорогой инструмент? Ведь и тогда старинные скрипки из Кремоны представляли большую ценность. Кстати, Карл Юльевич Давыдов сам играл на знаменитой виолончели работы Страдивари. А он в 70-е годы стал директором консерватории и личным солистом государя императора!