Дмитрий Петров - Кносское проклятие

Лицо минойки с вытекшим глазом и багровой дырой в пустой глазнице выглядело страшно.

Не знаю, что заставляет одну женщину испытывать удовлетворение, изуродовав другую. Но сейчас я понимал Зою и ее поступок. Лицо Ани теперь стало именно тем, чем и должно было быть на самом деле: оно отражало сущность этого человека. Это было лицо зла.

— А ты, оказывается, людоед, — произнес сидевший рядом со мной на корточках незнакомец, которого я на мгновение выпустил из поля зрения. — Чуть руку парню не отгрыз. Смотри, как кровь течет…

Только теперь я узнал голос и облик нашего нежданного спасителя.

— Вазген, что с тобой? — ошеломленно спросил я, заикаясь от изумления. — Почему ты такой черный? Я думал, негр… Как ты здесь оказался?

— Очень много вопросов, — усмехнулся мой друг. — А черный я потому, что пришлось спускаться с крыши по трубе. Тут две трубы: из одной шел дым, и я туда не полез, ты уж извини. А труба от второй печки холодная, вот я в нее и сиганул. Только сажи очень уж много — давно не чистили.

Он оглянулся на труп Саула Ароновича и присвистнул.

— Вот это да, — заметил Вазген. — Конечно, я человек не впечатлительный, но тут уж сильно постарались. Не дай Бог во сне такое увидеть. Это они сделали?

Я кивнул.

— Минойцы? — переспросил Вазген с сомнением в голосе, указывая на пленников, которые чуть было не стали нашими убийцами.

— Посланники вечности, — повторил я фразу, горделиво сказанную мне Виктором.

При этих словах лежавший навзничь отец Виктор со стоном зашевелился, захотел приподняться.

Заметив это движение, Вазген, почти не оборачиваясь, снова ударил пистолетом в лицо минойца, окончательно раскровянив его.

— Посланники вечности, говоришь? — бросил он. — Разберемся.

— Как ты узнал о том, что мы здесь? — спросил я, как только мы все отдышались.

— Дедукция, — усмехнулся Вазген и постучал себя костяшками пальцев по голове. — Ты уехал, а я сидел-сидел и все думал. Знаешь, я иногда умею думать. Когда надо, конечно.

— Знаю, — согласился я. — И все-таки как?

— Я думал о сокровищах, — снова улыбнулся мой старый друг. — Сам посуди, о чем еще думать такому старому пню, как я? Только о сокровищах, которые можно отложить на старость.

Говоря это, Вазген кокетливо покосился в сторону Зои, явно ожидая, что она скажет что-нибудь в ответ. Но Зоя молчала. Она неотрывно смотрела на Аню. Та сидела на ковре и держалась за окровавленное лицо. Потом Зоя встала и, ни слова не говоря, связала пленнице руки за спиной шнурком, оторванным от шторы.

— Думая о сокровищах, — продолжал Вазген, — я решил, что они спрятаны в храме. В той самой церкви, где погиб священник. Куда ходил Димис. И эти сокровища нужно немедленно забрать оттуда.

Вазген умолк на пару секунд, а затем чуть стыдливо закончил:

— А кроме того, я подумал о том, что странно выглядит такое приглашение на ночь глядя… Если профессор вдруг взял да и расшифровал эту самую письменность, то зачем звать тебя немедленно, да еще ночью? Незачем, совсем незачем. Старый человек, занятой, умный, не стал бы так суетиться. Он бы открыл бутылочку вина, сел рядом с женой у камина и попивал бы себе вино, а не требовал, чтобы какой-то там детектив скорее к нему приехал. Правда ведь? Тебе самому это в голову не пришло?

Да, Вазген оказался прав. В угаре поисков я и вправду не заметил ничего подозрительного. Замотался, утратил чутье.

— А тебе это в голову пришло? — спросил я. — Сразу пришло?

— Сразу, — потупился Вазген и лукаво ухмыльнулся.

— Что ж мне ничего не сказал? — задал я вопрос, ответ на который уже знал заранее.

Старый друг пожал плечами, давая понять, что я и сам могу догадаться.

— На живца решил ловить?

Ну да, он именно так и поступил. В качестве приманки оказались мы с Зоей. Мы, которые чуть было не погибли!

— Но ведь не погибли же, — оправдываясь, заметил Вазген, и в его я голосе не ощутил раскаяния. — Зато вот какой результат. Три с половиной тысячи лет никто в мире не видел живых минойцев, а у нас теперь сразу двое. Какойулов, а? Одна, правда, безглазая, но тут уж ничего не поделаешь — горячая у тебя подруга.

Вазген с восхищением взглянул на Зою, и она вдруг улыбнулась ему в ответ.

— Пора ехать, — неожиданно сказала она. — Больше тут нечего делать. Саулу Ароновичу мы уже ничем не поможем. А время не ждет. Давайте, мальчики, собирайтесь.

Картина событий предстала перед нами почти полностью. Ужасные происшествия, включая мученическую смерть профессора Гимпельсона, стали тем катарсисом, который привел к истине.