Шэрон Болтон - Последняя жертва

Я сидела, наполовину скрытая огромной каменной колонной, потупив глаза. Наконец последние страждущие покинули собор, и я встала. На паперти мне пришлось подождать, пока оба клирика скажут напутствия последним прихожанам. Священник увидел меня, похлопал по плечу и поспешил прочь. Я протянула руку архидьякону. Он чуть замешкался, прежде чем пожать ее, поэтому у меня было время разглядеть, что он после нашей последней встречи похудел, волосы у него были взъерошенные и явно поредели. На лбу добавилось морщин, глаза потускнели. Но при рукопожатии его рука оказалась такой же сильной и теплой, как всегда. Я видела, что нужна ему, что он рад моему возвращению домой.

— Здравствуй, папа, — вот и все, что я смогла сказать.

Мы шли рука об руку по главной улице к зданию, которое я большую часть жизни считала своим домом. Мы, все семейство Беннинг, переехали сюда около тридцати лет назад. Тогда отец был восходящей церковной знаменитостью — сорокатрехлетний священник, один из самых молодых архидьяконов. Его жена Марион была лет на двадцать моложе мужа, и жизнь супруги сельского священника ей к тому времени уже давно опостылела. Старшая дочь Ванесса, пяти лет от роду, была не по годам развитой девчушкой, а я — всего лишь девятимесячной малышкой. Родители рассчитывали пробыть здесь лет десять, не дольше, а потом папу назначат епископом и мы снова переедем — восхождение продолжится. Но этого не случилось. Незаметно прошло целых десять лет. Мама тщетно боролась с алкоголизмом и тяжелой депрессией, и положение супруги епископа ее больше не привлекало.

— Здесь Ванесса со всем семейством, — сказал отец, когда мы повернули к воротам. — Похоже, нас ожидает обед.

Попытка подготовить меня, но в этом не было необходимости. Я видела в церкви Ванессу, ее мужа Адриана и их двух дочерей. Когда они уходили, я поглубже спряталась в свое укрытие.

— И как же булавка для галстука [7] Путаница произошла из-за созвучия английских слов: tie-pin — булавка для галстука, taipan — название змеи. попала в детскую спальню? — изумилась десятилетняя Джессика, не расслышав название змеи.

— Хороший вопрос, — ответила я, гоняя тушеные зеленые бобы по своей тарелке. Я не могла есть то, что готовила Ванесса. И дело было не в том, как она готовила, а просто… понимаете… что-то сжималось у меня внутри, когда я находилась рядом со своей сестрой. — Единственно возможное объяснение: змея сбежала от человека, который незаконно провез ее в нашу страну.

— Или ее выпустил сам хозяин, который понял, что не справится со змеей, — предположил мой зять Адриан.

— И такое возможно, — согласилась я. — Я знаю случаи. Сотрудники «Эола» не раз и не два вызывали нас, чтобы мы отловили на автостоянке, на пустырях и даже в домашних садах экзотических змей. Змееныши, казавшиеся такими милыми, имели привычку превращаться в больших и сильных особей.

— А как же все эти ужи? — не унималась Джессика.

Я оставила попытки запихнуть хоть что-нибудь себе в рот и отложила нож с вилкой. Краем глаза я заметила недовольный взгляд Ванессы. И услышала, как отец тихо, приглушенно вздохнул. Я уже начинала жалеть, что вообще упомянула об этих змеях, но разговор за обеденным столом не клеился даже больше, чем обычно.

— Считается, что ужи живут группами, — ответила я, не желая озвучивать другие, более зловещие теории. — Я никогда такого не видела, но знаю людей, которые были этому свидетелями. Десятки ужей ползли вместе. Вероятно, тайпан встретил стаю и решил присоединиться к компании, так как это очень молодая особь. Или же он смотрел на них как на возможный обед.

— А что случилось бы с малышкой, если бы ее укусила эта змея? — спросила восьмилетняя Абигейл.

— Абигейл, за столом не говорят о… — остановила ее Ванесса, и я впервые обрадовалась поддержке сестры.

— Кажется, у вас в поселке появился шутник, — заметил Адриан. — У вас же были случаи хулиганства, верно? Может быть, это кто-то забавляется?

— Умер человек, — резче, чем хотелось бы, заявила я. — Какие тут шутки!

— Точно, — сказала Ванесса.

Адриан потянулся, чтобы наполнить бокалы — свой и отца. Мы с Ванессой никогда не пили.

— Я считаю, нам необходимо обсудить то, что произойдет в пятницу. Эндрю дал согласие, отец?

Эндрю Тремейн — епископ Винчестерский, начальник отца и давний друг нашей семьи. Его и попросили отпеть маму. Отец ответил, что Эндрю согласился провести службу, и Ванесса начала посвящать нас в свои планы относительно похорон. Я видела, как отец кивает в знак одобрения на ее предложения о выборе цветов, псалмов и молитв. Я решила отключиться. Для меня не было никакой разницы, будут на могиле у мамы розы, лилии или ромашки с лютиками. Мама умерла. И с ней, похоже, умер мой последний шанс примириться с тем, чему она позволила случиться. Я столько лет ждала подходящего момента открыто заявить матери, что она разрушила всю мою жизнь. Теперь мне никогда не услышать ее извинений. Да и ей не узнать, что она была для меня центром мироздания.