Шэрон Болтон - Последняя жертва

Если той ночью в поле был Альфред, то с кем?

В следующее мгновение я, похоже, услышала гром. Вероятнее всего, мне на голову опустился тяжелый камень. Все зарябило перед глазами, как кадры старого фильма на обветшалом экране. Потом и это исчезло.

Открывать глаза не хотелось. Как я могла испытать такую боль и остаться в живых? Мне, должно быть, раздавило череп, иначе как еще можно объяснить нестерпимую головную боль? Меня тошнило, я знала, что меня вот-вот вырвет, но не могла пошевелиться. Я так и умру здесь, на этом мокром каменном полу, задохнувшись собственными рвотными массами, и это покажется мне благословенным избавлением.

Я не вырвала. Рвать было нечем, но внезапный приступ кашля вынудил меня открыть глаза. Шершавый меловой пол пещеры изменился. Здесь камень был гладко обтесан, а этот ужасный пронзительный писк стоял не в моих ушах. Его издавали десятки крошечных существ, круживших высоко над моей головой. Я находилась в старой церкви.

Пряжка спасательного жилета впилась мне в грудь. Я попыталась вытянуть одну руку, чтобы чуть приподняться, ощупать голову и оценить повреждения, но не смогла. Мои руки были привязаны вдоль тела той же нейлоновой бельевой веревкой, которую я использовала, чтобы спустить Мэта в пещеру из дома.

Лежа ничком на каменном полу, я мало что видела. Даже двигая глазными яблоками, я испытывала боль. Но я видела, что лежу у центрального нефа. С одной стороны я чувствовала запах застоявшейся воды в крестильном бассейне, в том самом, где чуть не утопили Альфреда. И уже стала различать несколько рядов скамей: некоторые перевернуты, другие на своем месте. Я увидела и самого Альфреда, всего в каких-то трех метрах от себя. Он спокойно сидел в первом ряду.

Я моргнула и сфокусировала на нем взгляд. Очень похож на Уолтера. Только глаза чуть меньше и подбородок резче очерчен. У Альфреда волос было больше, чем у Уолтера, и он сам был чуть крупнее. В остальном они были как родные братья. Их, при неярком освещении и на расстоянии, легко можно было перепутать. Вот только я не смогла бы представить, чтобы у Уолтера на коленях (как сейчас у Альфреда) лежал тонкий папуасский тайпан. Я увидела, как заскорузлые пальцы погладили змею, пробежались вдоль всего ее тела. И змея позволяла себя гладить, она и не думала убегать или защищаться.

«Лежи тихо», — велела я себе, вновь закрывая глаза. Пока Альфред думает, что я без сознания, он меня не тронет. Если Рэчел удалось дозвониться в полицию и в точности передать мои слова, они вот-вот подоспеют. Возможно, они уже в поселке, идут по моим следам или даже направляются за Мэтом в дом Клайва Вентри. Они найдут тело Клайва. Станут искать Мэта. И меня.

Но последний раз, когда я пыталась позвонить, сигнала не было. После обнаружения тела Клайва Мэт, должно быть, запросил помощь по рации. Поскольку речь шла об очередном убийстве, полиция, если нужно, доберется в поселок и пешком. Но это в том случае, если Мэт видел Клайва. Если он заметил лишь выходящего из дома Альфреда и решил за ним проследить, тогда он подмогу не вызывал. Господи!..

Роза Скотт, администратор психиатрической лечебницы! Она должна забить тревогу, сообщить властям, что Альфред появился в своем родном поселке. Так или иначе, помощь не за горами. Должно быть, не за горами. Меня найдут, это лишь вопрос времени.

Какое-то движение в церкви. Шаги. Но Альфред сидел на том же месте. Забыв приказать себе лежать не шевелясь, я напряглась.

— Кажется, вы проснулись, дорогая моя.

Губы Альфреда не двигались, но я бы никогда и не подумала, что это мог произнести он. В тихом, хорошо поставленном голосе человека, который обращался ко мне, не было и намека на деревенский говор. Арчи Уитчер, говорящий со всеми оттенками и модуляциями речи коренных жителей своей второй родины — южных штатов США, — наконец вернулся домой.

Я подогнула под себя ноги и, рывком перевернувшись, встала на четвереньки. Капающая с головы кровь уносила с собой боль. Я смогла разглядеть говорящего — передо мной стоял высокий, со все еще прямой спиной, старик.

Арчи был красив, как я уже слышала, намного красивее, чем на фотографии. В молодости он, должно быть, был настоящим красавцем, настолько идеальными были черты и пропорции его лица. Белую кожу покрыла сеточка морщин (как и должно быть у человека его возраста), но лицо оставалось пленительным, притягивало взгляд, особенно глаза — добрые, светло-бирюзовые, окаймленные черными ресницами. Он отлично сохранился для своих семидесяти с лишним лет. А после того, как унаследует состояние своего племянника, оставшиеся годы жизни вообще покажутся ему раем.