Шэрон Болтон - Последняя жертва

Я заскочила в кухню и схватила с крючка ключи от старой маминой машины и от гаража (в четырехстах метрах от дома), где она стояла. Припарковаться на нашей оживленной улице всегда было нелегко, а если учесть, что у нас у всех четверых были автомобили, — вообще невозможно. Понадобился еще один гараж. Я припустила через сад, открыла калитку, прошла по узкому берегу реки и оказалась в соседском саду. Пересекла лужайку и проскользнула через калитку на улицу. В полицейской машине никто не шевельнулся. Я нырнула в переулок и вскоре была в нашем гараже.

Спустя час я уже парковала машину. Был прилив, я слышала, как волны разбиваются о скалы внизу, метрах в пятидесяти. Маленький домик, казалось, был погружен во мрак, но мне почудилось, что в глубине мерцает свет. Я обошла вокруг дома, гравий хрустел у меня под ногами. За домом в траве стояли деревянный стол и два кресла. На столе горела свеча. Сад был небольшим, лужайка — метров двадцать, за низким заборчиком — обрыв. Высокий мужчина, сидевший за столом, ждал, пока я подойду. Когда я приблизилась настолько, что смогла увидеть отблеск лунного света в его черных глазах, он произнес:

— Мне нельзя с тобой разговаривать.

Он поднес маленькую бутылочку ко рту и сделал глоток.

— А мне посоветовали не общаться с тобой, — призналась я, переходя на «ты».

Он поднял бутылочку.

— Будешь? — спросил он.

— Ты в субботу прилетел вовсе не из какой-то Индонезии, — заявила я. — Ты прилетел из Папуа-Новой Гвинеи. Полиции известно, что тайпан прибыл именно оттуда.

Шон еще глубже утонул в кресле.

— Об этом известно только потому, что я так сказал. И какая разница, откуда я прилетел? В самолет живую рептилию контрабандой не пронесешь.

Если Шон и был виноват, то он невероятно умело это скрывал.

— Значит, ты был в Папуа-Новой Гвинее? — уточнила я.

— Был. Провел там целых десять дней со своим директором, планируя снять очередной цикл фильмов. Цикл из шести программ, все об островах.

— Зачем же ты сказал, что был в Индонезии?

Шон вздохнул.

— В Штатах есть парень, тоже герпетолог, который вот уже много лет вынюхивает, каковы мои планы. Каждый раз, когда он узнает о задуманных мною проектах, старается меня опередить. Он, разумеется, все делает задешево, поэтому может «десантировать свои войска» намного быстрее меня. Он снимает дерьмовые передачи, но стоит ему затронуть актуальную тему — и мне уже нет смысла ее раскручивать. Отсюда и выдуманная поездка в Индонезию. Просто пытаюсь сбить его со следа.

— Да?

— Поверь мне, Клара, с моей внешностью через таможню не пронесешь и маникюрные ножницы, что уж говорить о смертельно опасной змее. Длинноволосого мужчину в джинсах и футболке останавливают и обыскивают перед каждым полетом. Съемочная группа постоянно шутит: чтобы пройти со мной таможню, нужно выезжать заранее.

Он поднес бутылку ко рту, не сводя с меня глаз. Полиция проверит его показания, поговорит с директором, установит, существует ли герпетолог-конкурент. Мне это ни к чему. Я и так знаю, что он сказал правду.

— Будешь? — снова предложил он.

Я задумалась. На пару секунд.

— Буду, пожалуй.

Он встал, жестом пригласил меня присесть и исчез в доме. Вспыхнул свет, через приоткрытую дверь я видела очень маленькую аккуратную кухоньку. Я повернулась, чтобы посмотреть на океан, и услышала, как хлопнула дверца холодильника. Чайки летели на север, к морю, и, пролетая, отбрасывали черные тени на лужайку.

Жара сменилась прохладой, но воздух был недвижим. Я слышала, как вернулся и занял свое место Шон. Он протянул мне бокал и бутылку с ликером янтарного цвета. Я поставила бокал на стол и глотнула прямо из горла, как это делал Шон. Легкий, изысканного вкуса напиток ожег мне горло, это ощущение застигло меня врасплох. Я ожидала чего-то более густого, крепкого.

— В холодильнике у меня есть вино, если хочешь, — предложил Шон.

— И ликер сгодится. Мне нравится, — честно призналась я. И через секунду добавила: — Моя первая бутылка спиртного.

— За вечер? — Шон придвинул свое кресло таким образом, чтобы сидеть напротив меня.

Я продолжала разглядывать темное небо, хотя чайки уже улетели.

— В жизни, — ответила я.

Шон молчал, но когда я повернулась к нему, его взгляд был устремлен на меня.

— Моя мать пила, — объяснила я. — Много лет, еще до моего рождения. Она оставила профессиональные занятия музыкой и вышла замуж за сельского священника, на двадцать лет старше нее. А потом поняла, что такая жизнь не по ней.