Саския Норт - Побег из Амстердама

— Ты давала мне таблетки, мне делали уколы…

— А что в этом странного? Тебя надо было успокоить, а то ты продолжала бы калечить саму себя.

— А сейчас? Теперь ты не боишься, что я могу на тебя наброситься?

— Сейчас ты, похоже, опять в состоянии воспринимать разумные доводы. Моя задача теперь поставить тебя на ноги. — Она развязала веревки и помогла мне осторожно сесть. Все тело ломило. Она откинула одеяло и отвязала мои щиколотки. Я пришла в ужас от своих ног. Они превратились в кожу да кости и были покрыты синими, почти черными пятнами. Кожа на голени шелушилась, щиколотки были лиловыми.

— Подвигай-ка ногами.

Я подняла ноги, у меня получилось, хотя они были дряблые, как желе. Анс положила мою руку себе на плечо и помогла мне встать с кровати. Мои ноги коснулись бетонного пола, и я встала, хотя и дрожала. Вместе мы проковыляли к красному стульчику.

Я ощупала свое лицо. Оно было опухшим и бугристым. Кожа вокруг глаз и на носу покрыта коркой.

— Зачем ты обрила мне голову?

— У тебя были вши. Невозможно вывести их из такой копны волос. — Она развернула наволочку, расправила ее и надела на подушку. Так вот что за едкая жидкость это была. Лосьон против вшей.

— А дети? У них тоже были вши?

— У обоих были вши. Ни у кого не было времени бороться с ними. Вы ничего с этим не делали. Мария, ты же понимаешь, что, когда вши, надо все мыть? Все! А если это не помогает, нужно остричь волосы. Это единственная возможность. Но нет, как же, у детишек должны быть хорошенькие причесочки и всякие финтифлюшки с гелем, и не вздумай приближаться к ним с расческой, а то они начинают орать во все горло. Я хотела вычесать Мейрел волосы мелким гребнем, а она меня так мило спрашивает: «А что ты мне за это дашь?» Что это за воспитание? Они получают что-то за то, что они просто должны делать?

— И их ты тоже?..

— Конечно! Вольф говорит: «У нас так часто бывает. Щекотунчики». Он сказал, что в них нет ничего противного. А я сказала, что это очень противно и что я знаю, как сделать, чтобы их больше не было.

Я застонала. Мое сердце разрывалось. Я подумала о Мейрел и ее роскошных, густых, блестящих волосах. Как она гордилась ими.

Задрав нос, Анс содрала с постели грязную простыню. Под ней лежал пластиковый матрас.

— Хорошо, что я положила тебя в мамину комнату. А то пришлось бы выбросить мой матрас ко всем чертям.

Тряпкой она скинула матрас с кровати. Она ходила по комнате туда-сюда, как когда-то наша мать, торопливо и возбужденно, как тигр в клетке.

— Анс, что случилось? Почему ты держишь меня взаперти?

— Потому что тебя разыскивают. — Она направила на меня прокалывающий палец. — Ты убила этого парня. Вот у этой двери. Ты била его камнем до тех пор, пока он не умер. К счастью, тебе удалось спрятаться до того, как проехала полиция.

Я обхватила себя руками и тихонько покачивалась, чтобы взять под контроль эмоции, чтобы не впасть в панику от горя. Красивый, милый Гарри. Я вспомнила его блестящую, оливковую кожу, его нежные глаза. Губы, которыми он меня гладил и целовал. Что я наделала? Зачем я втянула его во все это?

— Да, Мария, ну и дел ты опять натворила.

Анс натянула на матрас простынь и разгладила складки.

— Я этого не делала. Когда я вышла на улицу, он уже лежал там. После этого меня ударили по голове. Почему они решили, что это я его убила?

— Тебя видели с ним. В отеле, напротив. Твои сигареты лежали в его машине.

— И какой же у меня мог быть мотив? Зачем мне убивать кого-то, с кем нахожусь в дружеских отношениях?

— Откуда я знаю? Ты говорила ему какую-то чушь о Мартине, что Мартин тебя обманывает. Ты добилась даже того, что он пошел с тобой в офис Мартина. Что случилось там, для полиции тоже загадка, но ты — их единственная подозреваемая.

— А ты что думаешь?

— Я ничего не думаю. Я думаю, что тебе надо отдохнуть. — Анс подхватила меня под мышки и помогла мне встать.

— Черт возьми, Анс! А откуда у меня тогда рана на шее? И на носу и около глаз?

— Ты сильно разбилась, когда падала. И мне пришлось тебя ударить. У тебя была настоящая истерика.

Я вырвала свою руку, и она в ярости посмотрела на меня.

— У тебя осталась только я, Мария, и я не буду делать глупости. Ты сейчас поспишь, а потом я принесу тебе поесть. И мы поговорим.

Я легла на кровать. В голове стучало. Она подоткнула под меня чистые, накрахмаленные простыни и взяла мою руку.

— Нет. — Я вырвала руку. — Ты больше не будешь меня привязывать. И я хочу видеть детей!