Алексей Евдокимов - Ноль-Ноль

— Да накостылять, б…, ка-азлу! Ну че он, зае…, б…

Витька, морщась, расклеил веки. Рот внутри был картонный.

— …Если ты сосешь, сам, значит, лох! — упивалась собственным чириканьем яйцеклетка лет шестнадцати, ерзая на сиденье через проход от него, рядом с двумя неподвижно-перекошенными, не вполне вроде бы даже живыми сверстничками.

Он посмотрел в окно: там густо, но нестройно наступали многоэтажки в закатной позолоте — они уже въехали в Москву. Поезд прибывал на Курский. Витьке вдруг пришло в голову, что перрон ЭТИ ведь тоже могут пасти: просто на всякий случай. Вскоре электричка, засипев, принялась тормозить, потянулась платформа, выползло название: «Новогиреево». Витька вскочил и пошел к выходу.

Этот район был абсолютно ему незнаком: куда ведет Фрязевская улица? куда идет 662-й автобус?.. Пройдя пару кварталов в выбранную от балды сторону, Витька поймал мотор, причем сел не в первую остановившуюся возле него машину (сделал вид, что запрошенная цена не устраивает), а в следующую. Сказал ехать до Садового. До Таганской? Ага.

Он не мог заставить себя не посматривать в зеркало заднего вида, а вскоре уже откровенно завертел головой (водила сопел непонимающе-недовольно). Черный «Аккорд»-универсал Витька заметил, еще когда они тащились по Перово. Повторяя все их маневры, держась все время на одной и той же средней дистанции, «Хонда» довела их «Ниву» до широченной магистрали (шоссе Энтузиастов, по словам водилы) и, чуть приотстав, продолжала переть следом, как на буксире. Машин хватало, но «Аккорд», сука, прилежно держался в зоне видимости. Собственно, что тут такого, вероятно, они просто ехали кратчайшей дорогой в центр, туда же, куда надо было и «Хонде»; но сейчас Витька не мог позволить себе верить в случайности.

Они нырнули под железнодорожный путепровод, по обе стороны шоссе тянулись сплошные заводские корпуса и заборы. Если что, подумал Витька, и бежать некуда. Впрочем, вряд ли ЭТИ станут подрезать прямо на многорядке…

— Скажите, тут рядом метро какое-нибудь будет? — спросил он.

— За мостом будет. Как ее… «Авиамоторная».

— Остановите у нее.

Мужик — грузный, рыхлый, неприветливый хачик посмотрел выразительно.

— Двести нормально будет?

— Нормально…

— Покажете, в какую сторону там вход…

— А я помню? Там в переход, по-моему…

Они снова, теперь уже поверху, перевалили железную дорогу; за съездом, миновав перекресток, хачик затормозил. Витька сунул ему заранее зажатые в кулаке две сотенные и стартовал из «Нивы». Чуть не сшиб зазевавшуюся бабку, едва не навернулся на ступенях подземного перехода, отшвырнул стеклянную, с красной «М», как на мужском сортире, створку. Хорошо, у него была карточка — не задерживаясь, проскочил турникет, вприпрыжку слетел на перрон… Поездов не было.

Пытаясь отдышаться, с шилом в боку, Витька изучал списки станций на мраморных путевых стенах, соображая, что делать. Народу в зале, под шишковатым металлическим сводом, было немного, но он, как ни сканировал присутствующих, не мог с уверенностью сказать, не «висит» ли кто на нем. Некоторые косились, но он, встрепанный, красный, бесконечно оглядывающийся, и впрямь, видать, обращал на себя внимание; кто-то говорил по телефону — но кто-нибудь всегда и везде говорит по телефону…

Минуты через полторы подошел поезд в центр. Витька, дождавшись, когда после предостерегающего карканья двери начнут съезжаться, метнулся в него. Следующей станцией была «Площадь Ильича», что тоже, кажется, на Энтузиастов (или тут оно уже иначе именуется?): если ЭТИ сообразили и газанули, у них имелся шанс перехватить его. Но оттуда, с «Ильича», переход на «Римскую», и если они все-таки не сообразят или не успеют…

Не сообразили. Не успели.

Витька вышел, перешел, проехал до «Чкаловской», там пересел на синюю линию и по ней направился через центр. Постепенно унимались и сердце, и дыхалка, и центрифуга в голове; он снова задумался о дальнейших собственных действиях.

Ночь на носу. К кому набиваться теперь? Он весь день перебирал варианты — и все казались слишком опасными: если уж ЭТИ нашли его даже на Михеевой даче…

И тут, как не раз в тупиковых ситуациях, ему по ассоциации, что ли (в качестве парадоксального выхода?), опять вспомнился Егор. Вот уж на кого никто не подумает!.. К сожалению, видимо, правильно не подумает: при Егоркиной-то нелюдимости кого-то к себе пускать… С другой стороны, у него же вроде слабость ко мне, нет?.. По-любому: что я теряю?..