D.O.A. - Смерть от тысячи ран

В животе заурчало. Он голоден. Часы показывали всего шесть часов вечера. Рано. Он заметил, что левая рука дрожит, постарался не обращать внимания. Ему надо закончить обход, потом он выпустит женщину из подвала, пусть приготовит поесть.

Мотоциклист вернулся в кухню, остановился перед застекленной дверью, увидел лежащего прямо возле нее пса. Ксай поднял голову, посмотрел на него.

Мотоциклист спросил себя, не наблюдает ли за ним кто-нибудь еще. Весь день он задавал себе этот вопрос. Трое заложников в доме. Преследователям стоит задуматься. Немного. Ничуть не бывало. Главное — его нейтрализовать. А с проблемными соседями, которые отравляют жизнь этой семье, те, кто его преследует, располагают идеальным оправданием для имитации кровавого нападения. Никаких причин для ожидания, для переговоров.

Мотоциклист положил руку на запястье, понял, что его все еще сотрясает дрожь, и передумал.

Во второй половине дня он дважды отправлял женщину во двор, чтобы не привлекать внимания соседей резкой переменой в обыденной жизни фермы. Чтобы выманить предполагаемого волка из лесу. Чтобы не подставляться. Он знал, что произойдет там, снаружи, если его поджидают.

Потертый, грязный пуховик Омара Пети́ висел на вешалке, закрепленной на стене у входа в кухню. Мотоциклист надел его и прикрыл голову торчащим из заношенного воротника капюшоном. Куртка пахла потом, фермой, работой, нормальной жизнью.

Он открыл дверь. Ксай поднялся, отступил на несколько шагов, не теряя его из виду. Они оценивали друг друга. Пес поднял уши, пригнул голову, зарычал.

— Пошел ты!

Мотоциклист сунул руки в карманы и сделал шаг во двор. Смутное вечернее солнце, луны еще нет. Только свечение из окон кухни, ни звука. Он дошел до стойла. На двери крупными буквами выцарапано: «Смерть черножопому». Он вспомнил одну из фотографий. Пробрался внутрь, ощупью нашел выключатель. Машинально втянул голову в плечи. Зажег свет.

Ничего.

Его мотоцикл под чехлом. Трактор, прицеп, беспорядочно наваленные в пустых загородках для скота инструменты. Он погасил свет, прижал руки к груди, чтобы запахнуть куртку, — было очень холодно — и вышел.

Ничего.

Ксай сидел на разумном расстоянии. При приближении человека его сложенные назад уши поднялись. Немного, не совсем. Человек и пес, следя друг за другом, вместе дошли до дороги, двигаясь по параллельным траекториям, и остановились у ворот. По другую сторону асфальтовой ленты простирались поля, неотличимые от неба. Ни одного соседа, или очень далеко. Ни одной искорки в темноте.

Ничего.

Они были одни, пес и он. И семья Пети́.

Мотоциклист вынул руку из кармана, протянул ее ладонью кверху, подождал. Влажная морда. Шершавый язык. Его пальцы подобрались к загривку Ксая. Ласка. Друзья — на данный момент.

Мотоциклист выдохнул, изо рта вырвался теплый воздух. Смерть, его единственный горизонт, удалялась. Ночь переставала быть враждебной. Такого давно не бывало.

— Есть хочу. А ты?

Стоило ему это произнести, как они появились. Два, близко один к другому, синхронные. Он зачарованно следил взглядом за огнями.

Наконец голова немецкой овчарки резко повернулась. Пес услышал.

Мотор. Фары. Единственная дорога. Ни одного соседа. Машина направлялась сюда.

Когда мотоциклист поспешно направился к дому, Ксай последовал за ним.

Двадцать четыре часа спустя

Стефани Пети́ открыла дверь кухни и заморгала: на улице холод, освещавшие фасад фермы фары слепили глаза, ей было страшно. Она тихонько плакала. На мгновение она обернулась и успела бросить взгляд в прихожую и на ведущую в их комнаты лестницу.

«Я буду с Зоэ. Я все услышу».

Мотоциклист грубо развязал ее и вытолкал из подвала по ступенькам наверх:

— Сюда кто-то едет, избавьтесь от него!

Жандармы. Она различала проблески мигалки на крыше голубого фургона. Сколько месяцев она обвиняла их в некомпетентности, как давно из-за безнаказанных нападений на свою ферму утратила веру в их помощь, сколько тревожных ночей провела, — и ни один представитель власти, призванный защищать ее, не смог обеспечить ее семье покой. А тут — вот и они. Явились не запылились. Очень кстати.

Моторизованные жандармы.

«Не подумайте, что я стану колебаться. Я уже давно лишен всяких сомнений».

Обрести уверенность, хоть капельку, хоть ненадолго.

Стефани Пети́ сделала глубокий вдох, вытерла лицо, бросила последний взгляд назад и вышла во двор, чтобы встретить подполковника Массе дю Рео, который, стоя возле своего автомобиля с шофером, поджидал ее за воротами.