Михей Натан - Боги Абердина

Она рассмеялась. Я видел, как у нее пульсирует горло, как блестят глаза. Опасная красота Эллен резала меня, как бритва — до крови.

«Если честно, не стану расстраиваться, если Арт погибнет во время автомобильной аварии», — мрачно подумал я.

— Это должно остаться между нами. — Эллен склонилась ко мне и стала говорить тише. — Меня совершенно не волнуют сексуальные предпочтения людей, но я думаю, что Дэн… сам несколько запутался. Ты в курсе?

Я кивнул.

— Арт любит флирт, — продолжала Эллен. — Мужчины, женщины — ему все равно, главное, чтобы внимание фокусировалось на нем. Если у Дэна изначально имелась определенная предрасположенность, то я уверена, что некоторые странности… — она замолчала. Потом, потягивая кофе, продолжила:

— Кое-что из этого — глупость. Например, прогулки по лесу за домом доктора Кейда со свечками и монотонными песнопениями. Этим они занимались втроем. Алхимия смешана с оккультизмом. Ведь Церковь, в конце концов, поэтому ее и запретила. Магические круги, вызывание духов, а иногда — и человеческие жертвы. — Увидев выражение ужаса у меня на лице. Эллен мгновенно прикрыла мою руку ладонью. — Артур — не сумасшедший, пожалуйста, успокойся. У него более академический подход. Ты в курсе, что они с Дэном в прошлом семестре изучали клинопись, чтобы в Хэллоуин пронести какой-то вавилонский ритуал?

— Это я помню, — сказал я. — Они мне сказали, что отправляются на какой-то маскарад.

— Считай, что тебе повезло, раз ты туда не попал, — заявила Эллен. — Большинство магических ритуалов связаны с сексом. В первый год учебы я писала об этом курсовую, — она улыбнулась. — О гомосексуальном подтексте диких и разнузданных религиозных обрядов. Сперма — главная составляющая часть любого спиритического сеанса и всего подобного…

— Я не знал, — ответил я. — Я не думал, что Арт или Хауи…

— О-о, они не «голубые», — с серьезным видом сказала девушка. — Совсем нет. На самом деле, Хауи — настоящий гомофоб. А Арт — типичный медиевист, который приходит в ужас от женщин. Когда я говорила о сексуальных ритуалах, то имела в виду только сливание в одну чашу. Все встают в круг, а потом кончают в одну емкость. Но уверена, что Дэн был не против.

Образы были отвратительными и отталкивающими, и меня это очень беспокоило. Мои товарищи, с которыми я вместе жил в доме, раньше попадали в простые категории: умный, пьяница и молодой.

«Что же дальше? — подумал я. — Что я еще услышу? Что доктор Кейд держит в подвале гарем прикованных цепями девственниц?»

В «Горошине» стало меньше народа. Оставалось несколько студентов, которые сидели в разных частях помещения, за маленькими круглыми столиками, склонившись над книгами.

— А затем есть ты, — игриво сказала Эллен и положила ногу на ногу. — Арт всегда считал, что ты — в некоторой степени, загадка. Сирота-гений. Тихий, задумчивый, сидишь у себя в комнате днем и ночью, словно маленький монах. Знаешь, он именно так о тебе и говорил. Мы все думали, что ты нас разыгрываешь. «Несчастный ребенок», «бедный ребенок» — вот как тебя называли. Хауи подозревал, что ты — патологический врун.

— Зачем мне придумывать прошлое, которого я стыжусь? — спросил я. — Если бы я и придумывал, то… Не знаю… Наверное, сказал бы, что мой отец получил Нобелевку по физике.

— Вот в этом-то все и дело — ты считаешь свое прошлое таким ужасным, — Эллен прищурилась. — А знаешь, как Хауи и Арт тебе завидуют? Это правда. Им хочется думать о себе, как о тех, кто выживает при любых обстоятельствах, об идеале аскета, отшельника и тому подобном. Артур до сих пор придерживается странной идеи о том, что пролетариат почему-то более благороден, чем мы. Считает, что это очень по-христиански. Хотя он взбесился бы, если бы я высказала все это ему в лицо. Хауи изображает своего отца каким-то предводителем бандитов начала девятнадцатого века. Но его отец унаследовал деньги семьи. Это старое состояние, оно передается из поколения в поколение. Моя семья разбогатела недавно. Но у тебя нет никакой истории. Ты создаешь ее по мере продвижения по жизни.

Эллен уставилась в чашку, потом отодвинула ее. Мысли судорожно крутились у меня в голове, пока я пытался выстроить все, услышанное от нее, в какую-то систему. За всем, что девушка говорила, следовал тихий голос узнавания у меня в сознании. «Ах, да…» — говорил он. Наверное, мне следовало начать беспокоиться после услышанного, но я все равно продолжал смотреть на алхимию и эксперименты, как на всего лишь большую интеллектуальную загадку, которую Арт отчаянно хотел решить. Хотел решить не потому, что верил в это — как он мог в такое верить? Но это ошеломляло, ведь ответы ускользали так долго от такого количества людей. Конечно, все это было очень странным, но не более сюрреалистичным (или нереальным), чем моя жизнь до сих пор…