Стивен Соломита - Взмах ножа

— Заходил.

— Он вам что-то показывал? Какие-то фотографии?

— У него и спросите.

Выпрямив спину и глядя Розенбергу в глаза, Леонора сказала:

— Мне нужны эти фотографии.

— Не заставляйте меня повторять.

— Вы — гражданин США, мистер Розенберг?

— Через шесть месяцев я приму присягу, — сказал он без удовольствия. Ему определенно не нравилось то, что ему угрожает черная женщина, но он привык уважать власти и чувствовал себя неловко.

— Мистер Розенберг, я не должна вам объяснять, почему я не обращаюсь непосредственно к полицейскому. Если вы сомневаетесь, что я работаю в ФБР, позвоните в штаб-квартиру ФБР. Они проверят. Я прошу вас помочь мне, но, если вы отказываетесь это сделать, мне придется позвонить одному своему знакомому в отдел иммиграции, и нам придется порыться в вашем личном деле. Может, что-нибудь и найдем. Может, ваш отец был фашистом. Или коммунистом. Оформление вашего гражданства придется отложить на пару лет, и о том, чтобы воссоединиться с семьей, вам не придется даже мечтать.

Несмотря на усталость и мозоли, Леонора была довольна собой: изображения преступников были у нее в руках. Она не могла припомнить, когда ей в последнее время было так хорошо. В голове вертелось одно и то же: «Я — детектив, я — детектив, я — детектив».

Дождливый вечер, около одиннадцати… Уже час, как Мудроу вернулся домой. На кухонном столе оставался нетронутый ужин. И хотя все это время он просидел на табуретке, уставившись на еду, мыслями уходил далеко-далеко. Он уставал и чувствовал это. Мудроу включался в работу в шесть утра, как правило, на какой-нибудь автобусной остановке в Куинсе, опрашивая водителей всех маршрутов, а затем продавцов жетонов на метро. К десяти открывались магазины, и он принимался за продавцов и владельцев. И так весь день, пока не темнело и открытыми оставались те немногие магазины, в которые уже не было смысла заходить. Теперь скорей домой, в Ист-Виллидж, прослушать записи на автоответчике. Обычно звонили друзья, полицейские, родственники, но в этот раз удача сама шла ему в руки.

— Да, алло… Сейчас шесть вечера… Среда. Меня зовут Энтони Калелла, 555–3841. Я хозяин пиццерии в Бенсонхерст, на границе с Бей-Ридж. «Рома пицца». В общем, моя кузина Джина показала мне картинки людей, которых вы искали в ее овощном магазине в Риджвуде. Помните? Кажется, я видел одну из них. Похожа на пуэрториканку. Я почти уверен. Короче, если хотите приехать, предварительно позвоните по номеру, который я назвал, 555–3841.

Сердце Мудроу отчаянно заколотилось. Он тут же стал набирать номер.

— Алло. — Ответил тягучий тонкий мужской голос. «Наверняка покуривает травку», — решительно отметил про себя Мудроу.

— Говорит сержант Мудроу. Из полиции. Мне нужен Тони Калелла.

— Да, это я.

— Вы мне звонили, — напомнил Мудроу. — Вы оставили запись на автоответчике.

— Звонил, звонил. Ну, как я говорил, похожа на латинос. Большой зад, в этих узких штанах, они все такие носят. Она заходит пару раз в неделю перекусить. Я бы сам сейчас не отказался.

— Вы уверены?

— Больно похожа.

— В какое время вы открыты?

— С одиннадцати до десяти вечера. Она обычно бывает днем. Может, работает неподалеку. В Бей-Ридж не так много латинос. Ну почти что нет. Когда темнеет, цветные в Бей-Ридж сидят по домам. Понимаете?

Мудроу уверил его, что все понимает. Бей-Ридж и Бенсонхерст традиционно белые районы, где местные хотят только одного: чтобы ничего тут не менялось. Был случай, когда черный машинист подземки в час ночи вошел в бар перекусить: его забили до смерти. Может ли темный араб или женщина-пуэрторианка жить там постоянно? Вряд ли. Также невелика вероятность, что один из членов «Красной армии» работает в Бей-Ридж. Однако этот Калелла говорил очень уверенно.

Мудроу выругался. Если бы это был обычный случай, Мудроу поручил бы кому-нибудь из полицейских покрутиться вокруг пиццерии и на том успокоился. Но сейчас он все проделает сам.

— Знаете, я был бы очень признателен, если бы вы позволили мне поработать у вас несколько дней. Я не буду следить за подпольным тотализатором, если он у вас есть, или за торговцами наркотиками, если они к вам заходят.

— Минутку, — запротестовал Тони, — у нас ничем таким не занимаются.

— Только не говорите мне, что вы никогда не сидели. — Внезапно у Мудроу сработала интуиция.

— Я вышел пять лет назад. Ну, какая разница. Кто кому делает одолжение, в конце концов?