Дэвид Хьюсон - Укус ящерицы

– Несомненно. И вот тут случилось нечто непредвиденное. Белла позвонила Уриэлю. Сказала, что с печью что-то не так. Что температура поднялась выше обычного. Не исключаю, что она даже хотела встретиться с ним в литейной. Уриэль идет в мастерскую чуть раньше, чем всегда. Дверь слегка приоткрыта, потому что плотно она сама по себе не закрывалась. Он ее закрывает. Печь уже вышла из-под контроля. Уриэль попадает в ловушку, приготовленную для Беллы. Все складывается совсем не так, как планировал убийца.

Ее взгляд скользнул по могиле и ушел дальше, к темнеющей лагуне.

– Несчастный случай, как я и говорила.

– Да, ты говорила. И была права… в том, что касалось Уриэля. Мне очень жаль. Жаль, что не могу интерпретировать события иначе.

К его удивлению, она улыбнулась:

– Знаешь, ты был единственным, кто произнес доброе слово. Что меня больше всего поразило, так это твой, я бы сказала, трогательный интерес к другим людям. И не только интерес, ной сочувствие. Плохо только, что ты совсем не думаешь о себе.

Он похлопал по подлокотнику коляски:

– У меня еще есть время измениться. Постараюсь думать как все, а не как инспектор полиции.

– Так ты сейчас в этом качестве выступал? У меня создалось впечатление, что ты думал за преступника.

Подмечено было метко.

– Когда ищешь объяснения, важно видеть события с двух сторон. Со стороны преступника и со стороны жертвы. Должен признаться, первые меня интересуют больше. Никогда не разделял мнения, что преступниками рождаются. С ними что-то случается. Что-то их формирует. Если понять, что именно, то…

– То можно стать немного таким же, как они.

Она не спрашивала, а констатировала. Он спорить не стал.

– Такая уж работа. С кем поведешься… Но я не об этом, а о том, что преступниками не рождаются, а становятся. Даже такие, как Альдо Браччи.

Рафаэла изумленно вскинула брови:

– Альдо Браччи! Вор и скотина! Ты же сам знаешь, что он спал с Беллой.

– Ну и что? Он не делал ничего такого, чего бы от него не ожидали.

Она промолчала. Села на скамью у могилы. Посмотрела на часы.

– Нам пора. Скоро последний рейс.

– Я уже почти закончил. Альдо Браччи многое мне подсказал. Как думаешь, зачем он в тот вечер явился на остров? С оружием и ключами Беллы?

– Даже не представляю. – Она нахмурилась. – Ник говорил мне, что ключи в карман Браччи положил комиссар Рандаццо. После того как застрелил его. Вполне возможно. Рандаццо получал деньги от англичанина. Это очевидно. Он был заинтересован в том, чтобы Альдо обвинили в убийстве сестры, а Мэсситер остался вне подозрений.

Фальконе нахмурился:

– Ник молод и умен, но ему еще учиться и учиться. Я разговаривал с комиссаром в тот вечер. Он был не в том состоянии, чтобы что-то спланировать. Все, на что его хватило, – это застрелить Браччи. Но не больше. Нет, ключи убитый принес сам. Ему их кто-то дал. Может быть, Мэсситер. Может, кто-то еще. Альдо скорее всего и сам не знал, от кого их получил. Этот кто-то мог намекнуть, что ключи нашлись на яхте англичанина или в его апартаментах на острове. Они должны были послужить доказательством, что Беллу, его сестру, убил тот, от кого она забеременела – то есть Мэсситер. Браччи пил едва ли не с утра, так что завести его было нетрудно.

– В этой семье зло помнят долго. И ничего не прощают.

– О чем все, конечно, знают. И если Альдо является в палаццо в стельку пьяный, с ключами в кармане и при этом клянет Мэсситера, кто ему поверит? Никто. Скорее поверят в обратное, что бы он ни доказывал. В данном случае против Браччи сыграло все: его положение, привычки, характер, прошлое. Ловкий трюк.

Он поймал ее взгляд.

– К несчастью, ты попалась ему первой.

– Я просто стояла у двери. Ты был занят. Я бы даже сказала, невнимателен.

– Прости. Я мог бы проводить с тобой больше времени. Мне очень жаль.

– Неужели? – Она вздохнула. – Пойдем?

– Ключи, – пробормотал он – перед глазами снова вставало шале в горах. – Точнее, один-единственный ключ. От мастерской. Вот что меня смущало. Я никак не мог понять и, наверное, не понял бы…

Если бы не встреча с самим собой, только совсем юным. Если бы не возвращение к тому, что сделало Лео Фальконе таким, каким он стал.

– Ключи – это железо, – сказала Рафаэла. – С людьми у тебя получается лучше.

– Один зубец был спилен, – продолжал он. – Я говорил тебе об этом?

Она снова посмотрела на часы и решительно покачала головой.

– Пора, Лео.

– Подождут. Так вот, зубец был спилен, а я не мог понять, для чего. Точнее, я видел лишь одно объяснение, потому что смотрел на все только с одной точки. Уриэль умер в запертой комнате. С ключом, которым нельзя было открыть дверь. Все вроде бы очевидно. Зубец подпилили, чтобы он не смог выбраться. Могла ли быть другая причина? Нет. Разве что…