Лайонел Уайт - Большой куш

Они приехали с интервалом в пятнадцать минут. Первым прибыл невысокий коренастый крепыш с потухшей сигарой в толстых, неестественно красных губах. На его круглой и лысой как колено голове красовалась серая пропотевшая фетровая шляпа, сдвинутая на затылок. За ним появился маленький худой человечек чахоточного вида, с непомерно крупной головой, которая болталась на тонкой шее, как будто была готова вот-вот отвалиться.

Они прошли через бар, кивнув высокому мужчине, сидевшему на табурете у стойки, миновали коридор и, дойдя до последней двери, тихо постучали в нее три раза.

Дверь открыл стройный широкоплечий мужчина в халате из китайского шелка и в шлепанцах, надетых на шелковые носки. Это был Вэл Кэннон. Он держал в руках стакан виски с содовой, но гостям выпить не предложил. Скрестив длинные ноги, Вэл устроился в широком кожаном кресле. В квартире работал кондиционер, окно было закрыто и задернуто массивной шторой. Из-за почти полного отсутствия мебели было невозможно понять, гостиная это или офис.

Крепыш заговорил первым:

— Значит, так. Я говорил со Штайнером. Лео его хорошо знает. Как я и думал, он задолжал Лео довольно крупную сумму.

— Надо думать, — сказал Вэл. — Дальше.

— Лео немного рассказал. Но я узнал вот что. Этот легаш, Кеннан, сказал ему, что в конце месяца рассчитывает получить хороший кусок. Ну, я сказал Лео, чтобы он надавил на легавого. Он ему позвонил. В общем, легавый говорит, что заплатить Штайнеру сможет только в конце недели. Не то чтобы он зуб дал, но Лео чует, что до понедельника деньги у легавого появятся.

Вэл задумчиво кивнул. Он поднес стакан к тонким губам и сделал глоток.

— Ну, у тебя что? — спросил он чахоточного.

Тот застыл и вытянулся, словно по стойке «смирно».

— Все было просто, — сказал он. — Просто. Я потолковал с уборщиком. В этой квартире живет тип по имени Марвин Ангер. Он работает клерком в городском суде. Живет в доме уже несколько лет. Холостяк, живет один. Сторож не помнит, чтобы кто-то к нему ходил. Баб не водит. Правильный, в общем.

— Ну а…

— Сейчас скажу, — быстро проговорил чахоточный. — К букмекерам не ходит, по барам не шляется. Выписывает «Уолл-стрит джорнал» — стало быть, играет на бирже. Это все, что я смог узнать.

— А что другие?

Чахоточный пожал плечами.

— Неизвестно, — сказал он.

Он подошел к столу и взял сигарету из ящичка. Крепыш достал из кармана серебряную зажигалку и зажег недокуренную сигару.

— А что у тебя, Вэл?

Кэннон подался вперед.

— Немного, — сказал он. — Вчера виделся с девчонкой. Сегодня после обеда она снова отправится в тот дом. Вроде этот парень, что там кантуется, на нее запал. Звать его Джонни Клэй. Я навел о нем справки. Недавно отмотал срок. Так, мелочь, сявка. Ходка за кражу. Через пару дней проясню момент. Он вроде главный в банде, если это — банда. Пока известно одно — и это она знает от своего мужа, а не от этого Клэя, — а именно: они собираются взять кассу ипподрома. Это точно. Как и когда они планируют налет — никто не знает. Но она уверена, что это — дело решенное. Ее муж — кассир на ипподроме, он тоже повязан. И еще пара своих людей изнутри работают, зуб даю. Что там делает легавый, не знаю. Пока ничего не вырисовывается. И насчет этого Ангера тоже не могу понять, в чем его задача. Может, просто деньги дает на дело. Одно ясно: это — фраера. Судимость — только у Клэя. Кроме этого Клэя, ни у кого неприятностей с законом не было, да и сам Клэй — мелкая шпана.

— Мелкой шпане ипподром брать — кишка тонка, — пробурчал крепыш.

— Я прикинул, и выходит, что сроки падают на конец недели, — раздраженно продолжал Вэл. — Надо сесть им на хвост, и тогда мы заранее узнаем, когда они начнут операцию. А большего нам и не надо. Шансы провернуть это дело у них — один к пятидесяти тысячам. Но я все равно в толк не возьму, как это можно сделать. С другой стороны, этот Питти знает там все ходы-выходы. Если они берут его в дело, значит, что-то хитро затеяли. Только вот что?

Вэл замолчал, встал и вышел из комнаты. Спустя несколько минут он вернулся со стаканом виски и продолжил.

— Ясно одно, — сказал он. — Мы делаем ход только после того, как они закончат операцию. Мое мнение: то, что им пофартит, — это шанс один на миллион. И еще вот что: в день налета мы не должны светиться на Лонг-Айленде. Но если чудо случится и они словят фарт, в городе будет жарче, чем за хвостом реактивного самолета.

Чахоточный затушил сигарету и улыбнулся.