Джералд Керш - Ночь и город

— Да, конечно, — проговорил Гарри Фабиан, которому в его присутствии становилось очень непросто управлять своим упрямым левым глазом, — конечно, конечно. Нам не нужно никаких фортелей. А насчет того ирландского парня — я просто подумал, вам не мешало бы знать, вот и все.

— Знаю, — отвечал мистер Кларк, раздвинув губы в едва заметной улыбке и показав два безупречных зуба, — и я вам очень обязан. Что будете пить?

— Немного виски.

— Анна! Большую порцию «Хейга» мистеру Фабиану, а мне — маленькую пива.

— Послушайте, мистер Кларк, — проговорил Фабиан с серьезным видом, — я хотел поговорить с вами об одном предложении. Вы не могли бы одолжить мне сотню фунтов? Через два месяца я верну вам сто пятьдесят. Я…

— Просто одолжить тебе сотню фунтов… мм?

— Да, но я верну вам сто пять…

Мистер Кларк покачал головой.

— Не можете? — спросил Фабиан.

— Не могу. Приведи мне завтра сорок неженатых мужчин, а послезавтра я дам тебе двадцать банкнот по пять фунтов, — сказал мистер Кларк.

— Сорок! Черт! Я что, брачное агентство, что ли? Клянусь Богом, мистер Кларк, у меня тут горящее предложение.

— А что, Зои не может раздобыть тебе денег?

Фабиан пожал плечами.

— Может, еще выпьешь, Фабиан?

— Нет.

— Даже по маленькой?

— Нет.

— Так что там у тебя за предложение?

— Вольная борьба. Борцовский клуб. Дело верняк…

— Да, но боюсь, это не по моей части. Но я желаю тебе всяческих успехов. — Мистер Кларк вежливо кивнул, отхлебнул пива и отставил стакан. — Уже половина одиннадцатого. С тобой время летит незаметно! Прошу меня извинить. Спокойной ночи.

— Скряга, — громко пробормотал Фабиан. Если бы в тот момент кому-нибудь вздумалось читать его мысли, он прочел бы следующее: «Сотня фунтов! О черт, черт, черт! Сотня фунтов. Сотня фунтов. Чер-р-рт! Зои просто обязана их раздобыть. А не то я ей шею сверну. Она должна их раздобыть».

Он втянул нижнюю губу, резко встал, так что его стул отлетел назад, и покинул Международный политический клуб.

Гарри Фабиан шагал теперь, не срезая углов, как человек, четко осознающий цель. Цок-цок-цок — стучали его маленькие твердые каблучки, в то время как он, рассекая ночной туман, направлялся на юг, в сторону своей квартиры на Руперт-стрит.

Фабиан обожал подслушивать и подглядывать через замочную скважину; можно сказать, что соглядатайство было его призванием. Подходя к своей квартире, он старался ступать неслышно. Крадучись, как кот, Фабиан поднялся по лестнице и пересек коридор, а приблизившись к двери, остановился и прислушался. Затем осторожно повернул ключ в замке, бесшумно закрыл за собой дверь и снова прислушался. Убедившись, что он в квартире один, вошел в расположенную рядом со спальней маленькую гостиную и надел пальто, висевшее за дверью. Но, едва он повернулся, чтобы уйти, в коридоре раздался звук приближающихся шагов. Фабиан был в своем роде экспертом по распознаванию шагов: он сразу узнал перестук каблучков кубинских туфелек Зои, заглушавший более тяжелые и медленные шаги незнакомых мужских ног. Он проскользнул обратно в гостиную, запер дверь и потушил свет — как раз за секунду до того, как ключ Зои загремел в замке. Он тихо ждал в темноте. Зои, как обычно, проводила своего гостя прямо в спальню. Фабиан услышал ее голос: «Погоди, я зажгу свет… Входи, дорогуша».

Стены квартиры были тонкими, но недостаточно тонкими для Фабиана, который, обладая пытливым умом, любил быть в курсе всего, что происходит вокруг. С этой целью он тайно проделал в стене три или четыре отверстия, просверлив их в темных участках рисунка обоев, так что Зои не догадывалась об их существовании. Через эти отверстия Фабиан мог незаметно подглядывать и подслушивать то, что не предназначалось для посторонних ушей. Он приложил свой зоркий правый глаз к отверстию и заглянул в спальню.

Маленькая комнатка, оклеенная обоями в китайском стиле, освещалась дешевой стандартной лампой, которая отбрасывала зубчатую желтую тень. На полу лежал желто-синий ковер в псевдокитайском стиле. Широкий двойной диван с ярко-синим покрывалом, украшенным розовыми бутонами; платяной шкаф; туалетный столик, заваленный расческами, сломанными пульверизаторами и дешевыми безделушками — такие, как правило, можно выиграть на рождественской ярмарке; распятие.

Зои стояла у лампы и снимала шляпку.

Это была красивая девушка с пышными до неприличия формами, словно индийская статуя; одна из тех девушек, чьи груди, сформировавшись к пятнадцати годам, под влиянием влажной атмосферы избыточного эротизма быстро обвисают, словно помидоры в теплице. Теперь, в двадцать три года, Зои находилась в зените своего физического развития: мужчины, которые не знали ее по имени, упоминали о ней не как о «девушке с черными вьющимися волосами» или как о «смуглой девушке с родинкой на подбородке», а как о «девушке с бюстом». Никем не видимый Фабиан смотрел ей прямо в глаза. «Какая женщина! — подумал он. — До чего же многого она могла бы достичь, не будь она такой размазней!» И правда: вблизи, в свете лампы, Зои казалась необыкновенно прекрасной, но, когда она повернулась к своему спутнику, у нее обнаружился совершенно безвольный профиль — профиль женщины, у которой менструальный цикл преобладает над разумом.