Уоррен Мерфи - Божество смерти

Но домой никто из них, похоже, не собирался. И «мерседесы» стояли брошенными на краю лагеря.

– Через полмили они устанут и вернутся к своим машинам. Я выйду и назову их героями революции, а заодно скажу, что все те, кто пойдет к Иерусалиму под началом этого новоявленного пророка, найдут там не славу и прозрение, а лишь свою смерть. Только я могу возглавить поход на Израиль.

Но никто не вернулся в лагерь – ни в этот вечер, ни во все последующие. А генералу сообщили, что полковники разбились на взводы, роты и батальоны и неделями, позабыв об отдыхе и комфорте, проводили в пустыне учения. Они маршировали, бегали, ползали под палящим солнцем, устраивали стрельбы, изучали технику, а если не знали, как ею пользоваться, то оставляли ее. И в конце концов бросили в пустыне немногие не поддавшиеся им механизмы, остальными же овладели со всей возможной дотошностью. Теперь идрийская армия не боялась даже танковых сражений. Революционные фразы были им ни к чему, но они умели обращаться с оружием, знали в лицо командиров и были готовы победить в битве или умереть в ней.

Не знали они только одного – имени их нового лидера. Того самого полковника, дерзко говорившего с генералом. Но одному из его соратников, более смелому, чем остальные, удалось-таки вытянуть новоиспеченного генерала на разговор об имени. Да и понятно – если он собирался вести их против Израиля, неплохо хотя бы знать, как к нему обращаться.

– Эрисон, – сказал наконец тот, помявшись. – Зовите меня просто Эрисон.

– Это не арабское имя, – удивились собравшиеся.

– Самое что ни на есть арабское, – заверил новый начальник. – Имя моих предков, величие которых в прошлые века заставило бы устыдится неблагодарное человечество.

Имя нового начальника стало вскоре известно всей армии, а храбрый полковник, первым его узнавший, продал его репортеру одной из немецких газет. Вскоре окольными путями оно дошло до расположенного под Тель-Авивом штаба израильской контрразведки. А вместе с ним и информация о том, что арабы тренируют в пустыне армию, подобной которой Ближний Восток не видел с восьмого века, когда арабские племена в считанные дни захватили одну из крупнейших империй древности.

– А сколько их там? – поинтересовался представитель «Моссада».

– Около пятнадцати тысяч.

– Но это же совсем ничего.

– А вы бы их видели... Крепкие ребята.

– Идрийцы – и вдруг крепкие?

– Мы бы на вашем месте не стали проверять.

Тем не менее доклад лег в долгий ящик. Последний раз идрийскую армию видели в деле лет семь назад. Выступив против каких-то беззащитных африканских племен, они даже сумели сделать несколько выстрелов. И теперь, когда стало известно о готовящемся нападении, единственной реакцией израильских чинов был мощный взрыв смеха. План идрийцев, как удалось выяснить, состоял в том, чтобы напасть на базу, защищающую пустыню Негев, разгромить израильскую армию малыми силами и, захватив пленных, отступать к египетской границе, как и поступали до этого все арабские армии.

И никто из тех, кто сидел в конференц-зале израильского генштаба, не знал, что всего через пару недель они будут спешно стягивать резервы из окрестностей Иерусалима в отчаянной надежде спасти танковые подразделения, запертые в песчаной ловушке Негева.

Деревня Синанджу, родина великого учения, и пахла, и выглядела точно так же, как в последний приезд Римо. Попрежнему зловонные ручейки стекали из хлевов и стойл на главную улицу. Подарок третьего поколения Мастеров – римская канализационная система давно заросла травой.

Сделана она была из каррарского мрамора, с трубами, стоками и отстойниками добротной ручной работы. К сожалению, для ее установки требовался опыт римских инженеров, а безопасность путешествий в трехсотом году до нашей эры оставляла желать лучшего. Поэтому купленная в Риме система прибыла в Синанджу в срок, а специалисты-наладчики так и не появились.

Римо не удержался от язвительного комментария на эту тему. Долгая дорога из Пхеньяна порядком ему наскучила.

– Странно, что, похитив сокровища, воры не взяли с собой и это чудо, – Чиун обвел рукой мраморные плиты, поросшие репейником. – Но зачем я тебе это говорю? Ведь ты приехал сюда не из любви к Синанджу, а чтобы узнать, как убить того, кого тебе не удастся убить вовеки.

– То есть ты хочешь, чтобы я признавался в любви к хлевам? – едко вопросил Римо.

– Разве Нью-Джерси – хлев? – поднял брови Чиун.