Андрей Уланов - Найденный мир

«Как же они в обморок не падают?» – мелькнуло в голове у геолога. Какое же сердце должно качать кровь к маленькой, уродливой голове – вовсе не ящеричьей по виду. Скорее бронтозавры напоминали с лица австралийских казуаров: между глаз, на верхней челюсти, торчал ослепительно-алый гребень, превосходивший размерами черепную коробку.

В остальном звери и расцветкой напоминали жирафов: песочного цвета шкуру рассекали рваные зеленовато-бурые полосы, идущие от хребта вниз. Только брюхо было светлей, и по могучей, зобатой шее полосы скатывались вниз, сливаясь на груди в невнятное пятно.

Геолог украдкой покосился на Талу. Сам он никогда бы в этом не признался, но практический опыт филиппинки сейчас был актуальней рафинированного научного знания. Мушкетов мог бы рассказать, где Марш откопал первый скелет бронтозавра и чем тот отличается от других видов гигантских травоядных мезозоя, но по вопросу о повадках и привычках великанов не мог сказать совершенно ничего. Однако азиатка смотрела на ящеров с тем же изумлением, что и матросы: должно быть, те проводили зиму в южной части Земли Толля и в окрестностях лагеря Геенна не попадались.

– Бронтозавры, – повторил Злобин, запоминая.

– Ящеры грома, – без нужды перевел Мушкетов, не упускавший случая показать образование.

Над равниной снова прокатился гул пароходной сирены.

– Зверь-гудок, – хмыкнул лейтенант.

Словно в трансе, наблюдал геолог, как шагают исполины. Вот один чуть склонил голову, отхватил с верхушки псевдолиственницы ветку вместе с хвоей и шишками, в два глотка отправил в зоб и – двинулся прочь, не обдирая дерево до голого ствола. Лишь с трудом удавалось различить в кронах следы кормежки стада, хотя трудно было даже представить, сколько растительности надо на прокорм их желудкам.

Мушкетов с трудом отвел взгляд. Матросы, заметил он, тоже разглядывали зверей, хотя старожилов лагеря и новоприбывших с «Манджура» разделить было легко – последние готовы были, когда б не присутствие лейтенанта, ломануться обратно прямо сквозь чащу, не разбирая тропы.

– Нет, – пробормотал Злобин, прикидывая что-то, – медленно идут. Надо бы подобраться поближе.

– Хотите на них поохотиться? – спросил Мушкетов глуповато.

На его взгляд, для охоты на бронто – или все же брахио-? – завров сошел бы главный калибр «Манджура».

– Не на них, – объяснил лейтенант, взмахом руки отправляя опасливо озирающихся матросов вперед. – На последышей.

Он указал в сторону от медленно бредущего стада великанов. Там шли, не торопясь, зеленые губастые звери, похожие на кенгуру-переростков. А вокруг них сновали, скрываясь в подлеске, мелкие пестрые ящеры неведомой породы.

– Это же каланча живая, – пояснил он. – Вот остальные и жмутся к ним поближе – вдруг те увидят опасность и затрубят. Смотрите, все столпились в одном месте, далеко не отходят. Чуют беду, что ли?

Геолог двинулся было за охотниками, но остановился.

– А разве эти ваши птицы, то есть стимфалиды, такие крупные? – спросил он. – Я по рассказам американцев представлял, что они с человека ростом. Так разве большим ящерам они опасны?

Злобин тоже застыл, измеряя взглядом длинные шеи исполинов.

– И верно, – проговорил он как бы про себя. – Но делать нечего: охотиться надо, иначе будем голодать. Завалим пару этих, которые покрупней… про них ваша геология ничего не говорит?

– На игуанодонов, может быть, похожи, – неуверенно предположил Мушкетов. – Но поручиться не могу.

– Надо же их как-то называть, – нахмурился Злобин. – А то ведь так и будем: «эти» да «те».

– Тикбаланг, – внезапно промолвила молчавшая до этого времени Тала и продолжила по-английски: – Мы говорить – «тикбаланг», бесовской конь.

Геолог никак не мог привыкнуть к мысли, что неграмотная филиппинка владеет, пускай скверно, тремя или четырьмя языками и стремительно осваивает русский. Да и английский ее за последние дни значительно улучшился, хотя глаголы по-прежнему ей не подчинялись.

– Ну, пускай будут чертовы кони, – пожал плечами лейтенант. – Лучше бы, конечно, жеребенка завалить: у взрослых, боюсь, мясо будет жестче подошвы. Но детенышей не видно.

На взгляд Мушкетова, звери меньше всего напоминали коней. С другой стороны, индейцы, впервые столкнувшись с лошадями, называли их «большими собаками» – другого домашнего животного для сравнения у них не было. Хоть конем назови…

– Надо подобраться к ним поближе, – рассуждал Злобин вслух. – Незаметно. И так, чтобы, если от выстрелов звери взбесятся, нас не затоптали.