Андрей Уланов - Найденный мир

Мушкетов вздохнул про себя. «Стороной» означало, что с тропы придется сойти. Конечно, тропа была весьма условным понятием. Трудно сказать, кто ее торил в густом подлеске и зачем, но неведомые звери были невелики и осторожны. Последнее и к лучшему: геолог не был уверен, что хочет с ними столкнуться. Особенно когда справа – колючие хвощи, слева – скользкий мох на крутом склоне, а позади десяток матросов с «берданками» и «мосинками», исходящих потом от нервного напряжения и готовых расстрелять все, что движется, прямо сквозь неосторожно заслонившего мишень ученого.

– Сюда, – указала филиппинка, ныряя в непролазную на вид зеленую стену. Та сомкнулась за ней, не оставив следа. Мушкетов шагнул вперед, подавив желание зажмуриться. Жесткие холодные листья хлестнули его по лицу.

К удивлению ученого, прорываться сквозь чащу не пришлось: стена оказалась иллюзорной. Через несколько шагов лес внезапно поредел, подлесок истончился, и перед охотниками открылся простор редколесья, дотоле скрытый за куртинами саговников и вечнозеленого кустарника, похожего на карликовый кипарис. Великанских деревьев-факелов, с их кумачовой молодой листвой, не было видно впереди, псевдолиственницы росли реже, перемежаясь с невысокими деревьями вроде магнолий.

Мушкетов замер, пораженный. Сзади на него налетел Злобин, отодвинул геолога в сторону, шагнул вперед – и замер сам, встав стеной на пути опасливо озирающихся матросов. А молодой ученый все смотрел, не в силах оторвать взгляда.

Волна миграции, затопившая равнины вокруг Зеркальной бухты стадами ящеров, отчасти схлынула. Уже не колыхались, куда ни брось взгляд, гребнистые спины великанов. Лишь стайки флагохвостов и мелких ящеров другой породы – пятнистых, приземистых – объедали кустарник кое-где. Одна стайка, вспугнутая приближением охотников, метнулась прочь чуть не из-под самых ног. Семейство черно-белых гигантов шествовало в отдалении, на ходу обдирая молодые листья с веток. Но ученый не был разочарован. Волна накатила и схлынула, унеся все легкое и мелкое. Пришла очередь великанов.

Когда Обручев пересказывал свои первые впечатления о встрече с динозаврами, Мушкетов не поверил, что зверя настолько огромного можно не заметить, – и теперь мысленно извинился перед старшим коллегой. Плывущие тени, колыхание стволов, россыпь цветных пятен… а потом калейдоскоп повернулся, и сложился узор.

Взгляд отказывался воспринимать их как живые существа. Подсознание сопротивлялось, настаивая, что подобная громада не может двигаться. Ей место в музее, на Лондонской Всемирной выставке, в бетоне, чугуне и гипсе. И все же они шли, шествовали сквозь редколесье – не одинокий урод, чудовище доисторической эпохи, а пять… нет, шесть четвероногих, длинношеих титанов гарцевали и пританцовывали на цыпочках, сдергивая пучки хвои с самых верхушек деревьев. Одно чудовище приподнялось, вскинув крошечную гребнистую голову высоко, к пушистым облакам, и над редколесьем разнеслась протяжная нота, взятая великаном на немыслимом тромбоне.

– Это еще кто такие? – пробормотал Злобин вроде бы вполголоса, но с его басом это было все равно что шептать в рупор.

– Кажется… это бронтозавры, – ответил Мушкетов, не отводя глаз.

Разумеется, молодой геолог внимательно слушал рассказы старших товарищей, но одно дело – понимать умом, насколько реальные динозавры отличались от реконструкций в палеонтологических журналах, и совсем другое – видеть своими глазами. Ничего похожего на приплюснутых, раскоряченных уродцев, царапающих жирное брюхо о камни и беспокойно выглядывающих, чем бы набить ненасытную утробу на пропитание неимоверной, ленивой и неподвижной туши. Бронтозавры – для простоты Мушкетов решил именовать их про себя так, покуда вскрытие не покажет, бронтозавры они, брахиозавры или еще какие-нибудь диплодоки, – скорее напоминали помесь жирафы со слоном. Только немного увеличенную.

Марш, описывая бронтозавра, давал ему пятнадцать-семнадцать метров длины. Пожалуй, такая оценка была даже немного преувеличенной, если представшие охотникам ящеры были взрослыми особями, за что Мушкетов не поручился бы. Но все виденные геологом реконструкции скелетов перекашивала одержимость «охотников за ископаемыми», гонявшихся за самым большим, самым длинным ящером. Живые чудовища тянулись вверх. Лапы не торчали врастопырку, словно у ящериц, а поддерживали массивное, но пропорциональное туловище. Передние были отчетливо длиннее задних и опирались не на плоскую стопу, а на… Геолог пригляделся и понял – на кончики сросшихся вместе пальцев, всех пяти. Гигантские звери, подобно балеринам, вышагивали на пуантах. Могучий плоский хвост, украшенный острыми иглами по верхней кромке, служил противовесом вздыбленной под небеса шее. Геолог попытался прикинуть, сколько же в них росту: если брюхо ящера колышется примерно на уровне человеческого роста… то голова смотрит на всякую мелочь под ногами с высоты метров десяти. Или двенадцати. Жирафа от зависти удавилась бы на собственной шее.