Уоррен Мерфи - Остров Зомби

– А теперь сожги его, – приказал майор Эстрада солдату, после того как тот срезал чучело, тяжело упавшее на землю, а затем съехал по мачте сам.

– Только не я, майор, – взмолился солдат. – Не заставляйте меня.

– Почему?

– Я, может, и так жизнью поплачусь за то, что сделал. Не заставляйте меня еще жечь эту магическую штуковину.

– Нет магии сильнее магии президента, – рявкнул Эстрада.

– Верю. Но пусть тогда магия президента уничтожит эту магию. А я не буду. – С этими словами солдат подобрал винтовку и вернулся на свое место в карауле.

Эстрада почесал в затылке, а потом сам оттащил чучело в мастерскую рядом с гаражом, где свалил его на кучу тряпья.

Корасон поблагодарил Эстраду за помощь. Президент сидел в тронном зале, и на шее у него болталась на кожаном шнурке солонка.

– Пора кончать со старым хунганом с гор, – сказал он.

– А кто будет кончать? – поинтересовался Эстрада.

– Мы. Ты. Армия.

– Солдаты дрожат от страха. Вам повезет, если хоть шестеро пойдут с вами.

– Чего же они боятся?

– Слышите, как громко стучат барабаны? У них от этого стука штаны мокрые, – сказал Эстрада.

– Но у меня есть смертоносное оружие.

– Они услышали о нем только месяц назад. И не привыкли бояться его. А барабаны они слышат всю жизнь, и каждый раз при звуках этой дроби у них сжимается сердце.

– Нужно схватить старца. Тогда никто не посмеет мне угрожать. Американцы наверняка уже на пути домой.

– Когда вы собираетесь выступать?

– Мы собираемся выступать, как только я приму решение, – сказал Корасон и жестом отпустил Эстраду.

Было девять часов утра.

В девять сорок пять новое чучело Генералиссимуса болталось на флагштоке.

Никто из охраны не видел, чтобы кто-нибудь залезал на мачту и подвешивал чучело. И никто не мог объяснить, каким образом тело рядового Торреса, снявшего первое чучело, оказалось на земле у основания мачты.

Торрес был мертв. Из его груди вырезали сердце.

На этот раз никто не согласился лезть на мачту.

Когда Эстрада рассказал об этом Корасону, тот вышел на дворцовую лестницу и закричал:

– Эй, ты там, в карауле! А ну-ка полезай за чучелом!

Но часовой даже не повернулся на крик, он смотрел куда-то вдаль.

– Эй! Кому я говорю? Ты что, не слышишь?

Ни один мускул не дрогнул на лице часового.

Корасон обратился с приказом снять чучело еще к трем охранникам.

Те тоже не обратили на него никакого внимания.

Зычный рев Корасона оборвался, и воцарилась тишина. Непрерывная барабанная дробь только подчеркивала ее.

Корасон поднял глаза на новое чучело. Опять военная форма и увешанная орденами грудь – как у самого Корасона. Точь-в-точь пестрый фруктовый салат.

К форме, как и в первый раз, прикрепили что-то вроде флажка. Набежавшая тучка принесла с собой легкий дождик, повеял ветерок. Полотнище развернулось, приоткрыв слова:

«Жду тебя сегодня. Встретимся в районе асфальтовых озер. Там наши магии вступят в единоборство».

Корасон издал протяжный стон, в этом стоне слышались ненависть, раздражение и страх.

Он повернулся к Эстраде.

– Собери к середине дня как можно больше людей. Надо в конце концов покончить с этим старикашкой.

– Очень правильное решение, – сказал Эстрада. – Очень разумное.

И Корасон вернулся во дворец и стал ждать.

Проснувшись, Римо сразу почувствовал, что силы вернулись к нему. Дыхание стало глубоким и замедленным, легкие свободно наполнялись воздухом, а кислород бодро циркулировал по телу, вливая в мышцы энергию. Чувства обострились до предела. Римо слышал барабанную дробь, не отпускавшую его с того момента, как он ступил на землю Бакьи, но слышал также детские голоса, шум автомобиля и писк цыплят. Одному цыпленку явно свернули шею. По улице проехал джип. Легкое постукивание говорило о неисправности в его моторе. Дети прыгали через веревочку. Пахло вареными овощами, но теперь у Римо не было надобности спрашивать у Руби, что она готовит. Он различал запах репы, горчичной травки, в воздухе витал также легкий аромат уксуса.

– Чиун, – обрадованно проговорил Римо, спрыгивая с лежанки. – Я вроде пришел в себя.

– Вот те раз! – послышался голос Руби. – Надо поостеречься. Он вроде пришел в себя. Но лучше он от этого не стал.

Руби сидела все на той же скамеечке у лежанки Чиуна. Старик сидел на постели. Они играли в кости.

– Не понимаю я этой игры, – пожаловался Чиун.

– Выигрываю все время я, – объявила Руби. – Уже двести долларов.