Уоррен Мерфи: Сладкие сны

– Боже, да это я! – закричала Дженет. – Но почему-то раздетая и во мне фунтов шесть лишнего веса. Ты тайком заснял меня и показываешь по телевизору. Но я не такая толстуха.

– Нет, дорогая, это не телепередача. Похоже, но не совсем то.

Дженет покосилась на экран. Конечно, она имела некоторую склонность к полноте. Но там, на экране, ее груди выглядели более упругими, чем на самом деле. Более привлекательными. Только почему она с Вилли?

– Ты каким-то образом вставил в видеозапись свое изображение, – сказала она.

– Нет, дорогая, – ответил доктор Вули, нервно постукивая костяшками пальцев одной руки о другую.

– Тогда что же это? Секретное подглядывающее устройство для того, чтобы совать нос в чужие дела?

Уильям Уэстхед Вули усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Могу только намекнуть.

– Лучше скажи сразу, – попросила Дженет.

– Это трудно объяснить в двух словах.

– Если ты еще раз назовешь меня дурой, можешь больше не запускать сюда свои лапы, – произнесла она, указывая пальцем с накрашенным ноготком на два холма, приподнимающих желтую блузку.

– А как насчет сегодняшнего вечера?

– Только без раздеваний, – сказала Дженет.

– Хорошо, хорошо.

И доктор пустился в разъяснения.

Человеческий мозг вырабатывает сигналы – электрические импульсы. Но они отличаются от импульсов, посылаемых на телеэкран. Мозг создает образы, которые человек видит в своем воображении. Телевизионные образы создаются с помощью световых волн, существующих в реальности. А его изобретение позволяет трансформировать воображаемые образы в потоки электронов на телеэкране. Для этого применяется обыкновенный кинескоп, но устройством, посылающим сигналы, становится мозг. Таким образом, вы можете видеть свои мысли на экране телевизора.

Доктор Вули взял руку Дженет и приложил ее к пластиковому корпусу своего устройства. Оно было теплое на ощупь.

– Вот мое изобретение. Это преобразователь. А эти штуки, – указал он на электроды, – прикрепляются к голове. Они считывают импульсы мозга, которые бегут по проводам в преобразователь, а затем на экран телевизора.

– А кто тебе разрешал показывать непристойные сцены по телевидению? – спросила Дженет Холи.

– Ты не поняла. Их не показывают по телевидению. Все происходит в пределах этой комнаты.

– Это гнусные сцены, – сказала Дженет.

В тот вечер она не позволила доктору Вули ничего, кроме дружеского поцелуя в щечку. Она размышляла. Раздумье давалось ей нелегко: ведь это научное открытие было для нее совершенно новым жизненным опытом. Она так напряженно думала, что Уильям Уэстхед Вули не осмелился прикоснуться к ее груди, даже через одежду.

Правда, ночью ее бюсту здорово досталось. Когда она вернулась домой, некий Дональд Хукс Базьюмо основательно намял его и даже укусил в качестве наказания за «времяпрепровождение с этим ученым сухарем, когда он, Базьюмо, ждал ее здесь».

– И чем же вы с ним занимались? – поинтересовался он.

– Я уже говорила тебе, милый, – ответила Дженет, наклоняясь за банками из-под пива, разбросанными по полу. – Я дружу с ним, потому что чувствую, у него могут появиться деньжата.

– Да? И как же ты с ним дружить?

– Никак, милый, – улыбнулась Дженет Холи. – Он даже не смеет до меня дотронуться.

– Пусть лучше не дотрагивается. Не позволяй ему. Не люблю, когда лапают моих баб, – произнес Дональд Хукс Базьюмо.

Он был, безусловно, человек высокой нравственности, так как двадцать восемь раз подвергался аресту и в доброй трети случаев дело до суда не доходило.

Хукс подкрепил свои слова звонким шлепком по многострадальным округлостям Дженет, после чего откинулся на спинку стула, наблюдая, как она наводит чистоту в квартире. Когда она закончила вытирать лужу луковой подливки на полу. Хукс увлек Дженет в спальню и, бросив на разобранную постель, овладел ею. Техническая сторона этого дела скорее напоминала блицкриг, нежели искусство любви.

Затем Хукс отвернулся к стенке и, не раздеваясь, уснул сном праведника. Дженет Холи сняла одежду и лежала с открытыми глазами, размышляя.

Через час она нежно поцеловала Хукса в шею. Он продолжал храпеть. Через полчаса она повторила свой маневр. На этот раз храп прекратился.

– Милый, – сказала она, – послушай...

Хукс непонимающе захлопал глазами.

– Что такое?

– Я кой о чем думала, милый, – продолжала Дженет.

– Отвали, – сказал Хукс, отвесив ей хорошую затрещину.

Дженет вскрикнула. Она завопила, что в конце концов, это ее квартира, и она за нее платит, что пиво куплено на ее деньги. Он не имеет права ее бить!