Уоррен Мерфи - У последней черты

– Остался один выстрел, приятель, – сказал Римо. – Считать надо!

Начальник караула так и сделал. Он приставил пистолет к виску и, прежде чем Римо сумел его остановить, снес себе половину черепа.

– Кажется, русские стали другими, – удивился Римо.

Полковник Виктор Дитко был доволен. Пока все идет отлично.

Начиная с перелета Пхеньян-Москва и по дороге из аэропорта Шереметьево в Кремль Мастер Синанджу не произнес ни слова. В полете он все время смотрел в окно, за которым находилось крыло самолета, с таким выражением лица, будто он сомневался в прочности конструкции.

Полковник Дитко лично ввел Мастера Синанджу в богато декорированную дверь Владимирского зала Большого Кремлевского дворца. Этот восьмигранный зал с низкими сводами был излюбленным местом Генерального секретаря для определенного рода встреч.

Генсек поднялся из-за необъятного рабочего стола и расплылся в лучезарной улыбке.

– Добро пожаловать в нашу страну, – обратился он к Мастеру Синанджу. – Вы, полагаю, владеете английским?

– А также русским, – сухо произнес по-русски Мастер Синанджу. – Жаль, что вы – нет.

Улыбка сползла с лица Генерального секретаря.

– Я буду беседовать с Мастером Синанджу наедине, – сказал он, повернувшись к полковнику Дитко.

– А как с моим назначением в «девятку»? – робко напомнил полковник, опасаясь, что его дело затеряется в бесконечной бюрократической машине Политбюро.

Генсек нахмурился: ему не понравилось упоминание столь незначительного вопроса в этот исторический момент.

– Хорошо. Считайте, что оно уже состоялось. И вот вам первое задание встать за этой дверью и никого сюда не впускать.

– Есть, товарищ Генеральный секретарь! – отчеканил полковник Дитко, поняв Генсека буквально.

Вот почему, когда спустя несколько минут личная секретарша Генсека попыталась пройти в кабинет, полковник Виктор Дитко преградил ей путь.

– Генеральный секретарь просил его не беспокоить.

– В стране кризис! Москва подверглась нападению! Политбюро собирается на экстренное совещание.

– У меня совершенно ясные указания, – повторил полковник Дитко, расстегивая кобуру.

В обязанности секретарши отнюдь не входило любоваться дулом пистолета, и она бросилась вон. Та же участь постигла и всех последующих гонцов.

Непрерывно заливались телефоны. На звонки никто не отвечал.

Военные и политики, не имея возможности связаться с Генеральным секретарем, решили, что он либо мертв, либо сражается с убийцами. По Кремлю поползли слухи о государственном перевороте. Охранники, секретарши и прочие функционеры потихоньку покинули здание.

Итак, Москва фактически оказалась захвачена врагом, а полковник Виктор Дитко единолично препятствовал тому, чтобы информация о чрезвычайной ситуации в городе достигла ушей единственного деятеля, который был наделен полномочиями принять адекватное решение.

Более часа никто не решался приблизиться к Владимирскому залу. Но вдруг в коридоре, ведущем к золоченой двери, показалась странная фигура.

Освещение в коридоре было довольно тусклое, и полковник Дитко прищурился. Что за странный наряд! Не костюм и не униформа, а нечто похожее на упадническое западное одеяние типа пижамы. Только эта пижама была из черного шелка. На ногах у незнакомца были мягкие сандалии, что позволяло ему двигаться совершенно бесшумно, не лишая, однако, его походку уверенности. И полковник Дитко нутром почуял, что пришел тот, которому придется подчиниться.

Лицо показалось полковнику знакомым, но лампы в коридоре висели так далеко друг от друга, что разглядеть его было трудно. Стоило полковнику сфокусироваться на лице загадочного посетителя, как оно опять попадало в тень.

Полковник Дитко взвел курок.

– Кто вы такой? – спросил он.

Таинственный незнакомей вновь оказался на свету, и в глазах его вспыхнул гнев. И раздался голос, от которого содрогнулись стены:

– Я Шива-Дестроер; сама Смерть, ниспровергатель миров. Мертвый ночной тигр, воскрешенный Мастером Синанджу. А ты, смердящий пес, как осмелился мне перечить ?!

Полковник Дитко узнал наконец это лицо – американец Римо! Но узнавание пришло слишком поздно. Поздно было и пускать в ход пистолет. Поздно нажимать спусковой крючок.

Ибо американец уже действовал. Полковник даже не почувствовал, как мощная рука отшвырнула его пистолет и как тисками зажала ему запястье.

– Где Чиун?

– Не скажу, – прохрипел Дитко. Римо сжал пальцы. Рука Дитко побагровела, а кончики пальцев раздулись, как маленькие воздушные шарики. Потом кожа лопнула и брызнула кровь.