Уоррен Мерфи: У последней черты

– Позже решим. Если ты сделаешь шаг из этой комнаты, я отдам тебя в руки местной полиции. Они тебя шлепнут как шпиона. Или пристрелю тебя сам.

– Я американский гражданин! С американским гражданином так не поступают.

– Мы не в Америке, молодой человек. Ты находишься в Северной Корее, и здесь свои порядки.

Дитко вышел из комнаты, а Сэмми Ки опять зарыдал. Никогда он не увидит Сан-Франциско!

Его звали Римо. Он вернулся в Детройт, чтобы покончить с одной американской традицией.

В любом другом американском городе поджог нельзя назвать обычным делом, наоборот, он считается преступлением. Тем не менее в Детройте начиная с шестидесятых годов существовал обычай под названием «Сатанинская ночь», результатом которого стало уничтожение собственности, сопоставимое разве что с бомбардировкой Дрездена во время второй мировой войны.

Начиналась Сатанинская ночь как шутка, приуроченная к празднику Хэллоуин, когда ряженые ради забавы подожгли несколько складских помещений. Поскольку эти склады уже давно пустовали, никто не воспринял того поджога всерьез. Однако спустя год история повторилась. И повторялась с тех пор каждую осень. Пожары превратились в традицию Детройта, и, когда в начале семидесятых в городе не осталось старых складов и прочих пустующих зданий, обычай был перенесен на жилые районы. Вот тогда власти забили тревогу. Но было уже поздно. Слишком долго звери гуляли на свободе. Теперь Сатанинская ночь была установившимся обычаем, и каждый год в праздник Хэллоуин никто в Детройте больше не чувствовал себя в безопасности.

В этом году городской совет Детройта ввел на темное время суток комендантский час. Это был беспрецедентный шаг. Римо всегда считал, что комендантский час бывает только в банановых республиках. Сейчас, когда он шел по безлюдным улицам Детройта, в нем закипала злость оттого, что из-за какой-то горстки негодяев один из крупнейших городов Штатов вынужден терпеть такое унижение.

– Это просто варварство, – сказал Римо, обращаясь к своему спутнику.

Римо был подтянутый мужчина приятной наружности, с глубоко посаженными темными глазами и слегка выступающими скулами. Одет он был во все черное – черные брюки и черную футболку. В его внешности не было ничего необычного, если не считать на редкость мощных запястий и способности передвигаться с грацией пантеры. Даже когда его ноги ступали на разлетевшиеся на ветру листы старой газеты, он умудрялся не производить ни малейшего шума.

– Это Америка, – отозвался его спутник. Он выглядел иначе, чем Римо. На нем было кимоно дымчато-серого цвета с розовой отделкой. – Варварство естественное состояние этой страны. Но сегодняшний вечер мне по душе. Не могу пока объяснить, в чем тут дело, но мне здесь очень и очень нравится, для грязного американского города здесь очень симпатично.

– Это потому, что, кроме нас на улицах никого нет, – объяснил Римо.

– Кроме нас никто и не считается, – резюмировал Чиун, последний из непрерывающейся династии Мастеров Синанджу.

Его сияющая лысина, обрамленная с двух сторон седыми прядями, едва доходила Римо до плеча. Желтоватое, как пергамент, лицо, на котором выделялись ярко блестящие глаза, было испещрено морщинами. Глаза были светло-карие, и их выражение делало Чиуна намного моложе его восьмидесяти с лишним лет.

– Но так быть не должно, папочка, – произнес Римо, останавливаясь на углу.

Ни единой машины, ни одного пешехода. Витрины магазинов погашены. Правда, за некоторыми из них маячат напряженные фигуры владельцев. В руках одного из них Римо заметил винтовку.

– Когда я был маленький, Хэллоуин отмечали иначе.

– Иначе? – проскрипел Чиун. – И как же?

– Дети спокойно разгуливали по улицам. Мы ходили ряжеными из дома в дом, и каждое крыльцо было ярко освещено. Нас никто не сажал под замок, никто из родителей не боялся, что в яблоко будет запрятано лезвие, а шоколад – начинен снотворным. И мы ничего не поджигали. Самое большее, на что мы были способны, – это швырнуть тухлым яйцом в окно тому, кто жалел для нас конфетку.

– Маленькие вымогатели! Но меня это не удивляет.

– Хэллоуин – это старая американская традиция.

– Мне больше нравится тишина, – сказал Чиун. – Давай теперь пройдем по той улице.

– Почему именно по ней?

– Сделай мне приятное.

Не пройдя и трех шагов, Римо услышал звяканье металла о камень.

– Похоже, это они, – шепнул он. – Поджигатели, которых нам надо найти.