Уоррен Мерфи - У последней черты

Пьянство, расхлябанность. Это самые страшные из российских болезней.

Вам, наверное, известно, что мы объявили им войну.

– Да, я об этом знаю.

– Тогда вы не можете не откликнуться на мою просьбу! Просьбу матушки-России. Мы тоже хотим попользоваться КЮРЕ.

Мозг президента лихорадочно заработал. Жаль, что рядом нет советников.

Но если бы они были здесь, то сегодняшние рекомендации стали бы последними в их жизни. Нет, эту ношу придется нести в одиночку.

Наконец он сказал:

– Я не могу ни принять вашего предложения, ни отвергнуть его.

– Это не совсем так. Если хотите, мы можем заключить договор о том, что Россия не станет использовать Мастера Синанджу за пределами советского блока, ну, скажем, на протяжении двадцати пяти лет. Нет сомнений, что нынешний Мастер Синанджу так долго не проживет.

– И кто станет заключать такой договор? Вы? Я? Мы больше никого не можем посвятить в подробности этого дела.

– Понимаю, – сказал Генеральный секретарь. – Тогда поверим друг другу на слово.

– У меня нет другого выхода, – вымученно согласился президент. – Я немедленно отдам распоряжение о роспуске КЮРЕ. Дайте мне один день для выработки всех деталей. Дальше дело за вами.

Генеральный секретарь тепло пожал президенту руку и улыбнулся.

– А наш представитель свяжется с Мастером Синанджу относительно его новой работы. Как у вас говорят, с вами приятно иметь дело.

Президент что-то тихонько буркнул, и советский лидер взял на заметку справиться у преподавателя английского, что может означать выражение «Up yours» [1].

В это время в местечке Рай доктор Харолд У. Смит занимался своими обычными делами. В зеркальное окно пробивался солнечный свет. Стояли необычные для поздней осени теплые деньки, и на водной глади пролива Лонг-Айленд пестрели яхты.

Секретарша Смита Эйлин Микулка, дородная дама средних лет в очках, только что закончила работу над сметой санатория «Фолкрофт» на следующий квартал.

– Отлично поработали, миссис Микулка, – сказал Смит.

– Да, доктор Смит, – бодро ответила та. Уже стоя в дверях, она обернулась и добавила:

– Да, я утром звонила электрикам.

– Угу, – рассеянно отозвался Смит, уже погруженный в финансовые документы.

– Завтра они приедут проверить резервный генератор.

– Отлично. Благодарю вас.

– Не за что, доктор Смит, – сказала миссис Микулка и вышла в приемную.

Интересно, слышал ли он что-либо из того, что я сказала? – подумала она. Редкая способность уходить в столбцы цифр с головой. Ну да ладно, утром напомню ему еще раз, решила она.

День был совершенно обычный. Что, с точки зрения Харолда У. Смита, означало из ряда вон выходящий день. Утром, просматривая свежую информацию по КЮРЕ, он обнаружил только обновленные данные об уже известных событиях. Никаких новых действий со стороны организации не предполагалось. И сегодняшний день доктор Смит провел, действительно занимаясь делами санатория, которые обычно он препоручал секретарше.

Поэтому он никак не ожидал, что именно сегодня позвонит сам президент Соединенных Штатов. И уж тем более – по такому поводу.

Смит не сразу снял трубку. Он выдержал паузу не в припадке собственной значимости, а лишь затем, чтобы подчеркнуть истинный характер неписаного устава КЮРЕ. Тот президент, который основал эту организацию, отдавал себе отчет в опасности раздувания ее широчайших полномочий. Не со стороны Смита, нет – его патриотические чувства и, что еще важнее, отсутствие достаточного воображения для захвата власти никогда не вызывали сомнений, – а со стороны какого-нибудь будущего президента. Вот почему доктор Харолд У. Смит работал совершенно автономно. Президент не имел права своим приказом запустить КЮРЕ в действие. Его роль сводилась к трем функциям: получение информации о происходящих событиях, внесение предложений о заданиях особой важности и, наконец, – здесь система сдержек и противовесов оборачивалась своей противоположностью – он мог дать приказ о роспуске КЮРЕ.

На пятом звонке доктор Смит поднял трубку. Он был уверен, что президент звонит, чтобы реализовать первую или вторую свою функцию.

– Слушаю, господин президент, – суховато сказал он. Смит избегал теплоты в отношениях с любым из президентов, под чьим началом ему приходилось служить. По той же причине он никогда не ходил голосовать.

– Мне очень жаль, доктор Смит, но я вынужден это сделать, – произнес знакомый голос, хотя обычные говорливые нотки звучали сегодня несколько глуше.