Уоррен Мерфи - У последней черты

– Папочка, как по-корейски «конституция»?

– Бред, – безмятежным тоном ответил Чиун.

– Он называется «Защитник прав», – закончил Римо, на ходу делая импровизированный перевод. Тут жители Синанджу подались вперед, ибо такая вещь, как щит, была им знакома. – Таким щитом служит документ, в котором зафиксированы все права человека. В нем говорится, что все люди равны от рождения...

Слова Римо потонули во взрыве хохота.

– Вы только послушайте – все равны от рождения! – давились от смеха крестьяне. – Не только корейцы, но даже самые ничтожные из белолицых американцев!

– Как может служить защитой человеку бумажный щит? Ведь он, наверное, истрепался оттого, что его передают из рук в руки? – съязвил хранитель Пульян.

– Просто американцы верят в этот щит, – ответил Римо.

– В таком случае американцы, должно быть, считают, что все щиты обладают равной силой, – самодовольно улыбаясь, предположил Пульян. Все покатились со смеху.

Чиун выставил вперед руки, призывая односельчан к спокойствию.

– Так-то лучше! – прорычал Римо. – Много лет назад президент Соединенных Штатов понял, что злые люди творят беззакония в обход конституции. Но, следуя конституции по всей строгости, президент не мог с ними бороться.

– Почему тогда он не разорвал ее в клочья? – спросил какой-то мальчик.

– Для американцев конституция священна, – парировал Римо. – Так же, как для вас священны предания Синанджу.

Это жители деревни могли понять. Они притихли.

– И вот президент создал тайную организацию под названием КЮРЕ, чтобы действовать в обход конституции во имя ее же спасения.

– То есть он наплевал на щит государства? – раздался чей-то голос.

– Нет, не наплевал! – рявкнул Римо. – Он просто его обошел.

– То есть сделал вид, что его не существует?

– Нет, он нарушил предписываемые конституцией законы, но с единственной целью – не подорвать доверия американского народа.

– Почему же он не написал собственную конституцию? Ведь он правил страной.

– У него не было такого права. Он был гарантом конституции – ну, вроде... вроде пастуха.

– Значит, Америка – страна баранов, – опять сострил Пульян. – Правители там безвластные, а народ безмозглый.

– Нет, неправда! – Римо вышел из себя. Почему никто даже не хочет его понять?

Чиун тронул его за плечо.

– Я закончу за тебя, – сказал он. – Но ты действительно старался.

Римо нахмурился и посторонился.

– Видите ли, – начал нараспев Чиун, – не в американских традициях нанимать ассасина. Они не верят в ассасинов, но им был нужен верный человек.

И тогда ко мне явился посланец. Он категорически заявил, что ассасина нанимать не станет. Ему был нужен учитель Синанджу, чтобы подготовить собственного ассасина. Нас не устроит Мастер Синанджу, твердил этот человек, – его звали Макклири, – нам нужен белый ассасин, потому что ему предстоит работать тайно. Он должен быть незаметен среди других белых.

И тогда я сказал этому Макклири, что Мастер Синанджу имеет больше веса, если он служит при монаршем дворе. Стоит вашим врагам узнать, что на вас работает Мастер Синанджу, и они почернеют от злости. Тайно работают одни грабители. Но, конечно, таких тонкостей ему было не понять. И это совершенно естественно – ведь он был белый человек, к тому же из страны, которой никогда не служил ни один Мастер Синанджу, поскольку Америка молодая страна, всего двухсот лет от роду. Белолицый Макклири настаивал на строжайшей секретности, и я сказал ему, что гарантией того является не цвет кожи ассасина, а его мастерство. И все же он стоял на своем. Он говорил, что ассасину, которого я должен для них обучить, предстоит самому отыскивать своих жертв. – Жители Синанджу опять посмеялись над странной логикой американцев. – И я сказал ему, что определять жертву должен только император, а дело ассасина – карать. Это старо как мир. Король не убивает, ассасин не правит.

То были тяжелые времена. Работы не было совсем. Кое-кто из вас, наверное, еще помнит: опять пошли разговоры о том, чтобы отсылать младенцев назад, в море. И я, к величайшему своему стыду, взялся за это позорное дело. Я согласился подготовить для Америки белого ассасина, но прежде оговорил условие, что американский ассасин не станет в будущем отбивать хлеб у любого из следующих Мастеров Синанджу. – Селяне одобрительно закивали. – Однако вместо ребенка мне подсунули в ученики взрослого мужчину, – насмешливо продолжал Чиун. Раздался смех. – И вместо корейца – белолицего. – Смех усилился. – Но виданное ли дело? – Чиун вновь придал лицу серьезное выражение, – этот белый, несмотря на то, что питался мясом, оказался крепок телом. Этот белый, при его длинном носе и нескладной походке, был добр сердцем. Я дал ему первые уроки, и этот белый оказался благодарным учеником. Он сказал: «Я – всего лишь ничтожный белый, но если ты научишь меня всем премудростям Синанджу, я буду твоим верным последователем до конца своих дней и никогда не устану возносить тебе хвалу, о великий!»