Уоррен Мерфи - В объятиях Кали

– А что им делать?

– Надо быть предусмотрительнее и посетить туалет до отлета.

– А как объяснить пассажирам, почему плата так резко возрастает?

– Обычно мы говорим, что к концу полета расходуется больше горючего, и дополнительные нагрузки увеличивают траты.

– Не буду я требовать лишние деньги за удовлетворение естественной потребности.

– Тогда убыток покроют за счет вашего жалования.

Уже в следующем рейсе Римо первым делом раздал пассажирам закуски и содовую воду. Вырвал замки из дверей туалетов. Выдал всем бесплатно подушки и посоветовал после окончания полета забрать их домой как сувениры. Затем стал приглядываться к сидящим в салоне людям: не замышляется ли здесь новое убийство? Ему уже стало известно, что студент, летевший в его прошлый рейс, найден задушенным и ограбленным.

Но нет, его внутреннее чувство говорило, что пока ничего не планируется.

Позже он спросил Чиуна:

– Папочка, ты излучаешь ощущение смерти?

– Я не считаю смерть злом. Поэтому не излучаю, – ответил Чиун.

– Значит, могут существовать и другие люди, тоже не считающие смерть злом, – задумчиво произнес Римо. – И тогда они тоже не будут излучать смерть.

– Вполне возможно.

– Не могу поверить, что на свете ходят обученные профессионалы-убийцы, которые одновременно занимаются мелким воровством, – сказал Римо.

– Они могут и не быть обученными профессионалами. Тут возможна другая причина, – возразил Чиун.

– Какая?

– Поживем – увидим, – ответил Чиун и вернулся к пассажирам.

Ему нравилось быть стюардом, особенно если пассажиры оказывались покладистыми и делали то, что им говорили. Больше всего он любил обеспечивать их безопасность, рассказывая, что нужно делать в случае катастрофы.

– Крылья от самолета всегда отваливаются вот так, – показывал он. – Если это случится, старайтесь чувствовать себя не частью самолета, а частью Космоса.

– Вот как! И что же нам для этого делать? – не выдержала толстуха в салоне для курящих.

– Прежде всего, надо изменить вашу гнусную систему питания, – отозвался Чиун, тогда же решивший, что на его рейсах не будет салонов для курящих.

Он старался занять время пассажиров чтением, принеся несколько своих петиций и отрывки из поэзии Унг, где автор воспевал первый лепесток первого цветка в первое утро после сотворения мира.

– Не по душе мне эти цветастые разглагольствования, – попробовал было сопротивляться один молодой человек. – Лучше пойду покурю.

Но Чиун доказал ему, что вовсе не обязательно пользоваться пристяжным ремнем, чтобы сидеть как привязанный в кресле. Он проделал некоторые манипуляции с позвоночником юноши, и тот вдруг сразу по-новому оценил стихотворение. Он полюбил его всей душой.

Тогда Чиун сказал, что ему не нужно одобрение, вырванное силой, это не одобрение, а чистой воды притворство. Но юноша клялся, что проникся любовью к стихотворению, и слова, похоже, шли от сердца. В глазах его стояли слезы.

Чиун часто обходил пассажиров и беседовал с ними. Особенно по душе ему были рассказы родителей о неблагодарности детей, и тогда он подзывал Римо, чтобы тот тоже послушал.

В тот раз Римо обратил внимание на молодую блондинку с молочно-белой кожей, которая благоговейно внимала пожилому джентльмену, распространявшемуся по поводу спастических тканей в неспастическом мире – так он это называл.

Вокруг все спали, поверженные в сон вечной поэзией Унг. Все, кроме девушки. Ее голубые глаза были широко раскрыты, ее, казалось, глубоко потрясла мысль, что не стоит пытаться продать неспастическую ткань в спастическом мире и наоборот. Мужчина же был, несомненно, коммивояжером. Римо понял это по хвастливым выражениям, которые звучали бы уместно разве что в устах Наполеона или Александра Македонского.

Мужчина, по его словам, уже покорил Новую Англию и Южную Америку. Скоро Канада будет его. В Европу он не едет, потому что там уже все прибрали к рукам.

Римо понимал, что мужчина перечисляет места, где он распространяет свои товары. Римо понятия не имел, что такое неспастическая ткань, хотя ему казалось, что она используется в “молниях”.

Девушку он вроде бы видел раньше. Посмотрев на список пассажиров, Римо узнал, что ее имя Холли Роден. Римо попросил девушку уделить ему несколько минут.

– Только не больше, киска, – бросил ей вслед коммивояжер.

Римо привел девушку в отсек между пассажирским салоном и кокпитом. Оттуда выглянул второй пилот и заговорил с ним.