Уоррен Мерфи - В объятиях Кали

– Да сравнится с солнцем ваша немеркнущая слава, – церемонно произнес Чиун по-английски, и тут же прибавил на корейском: – Последнее время он очень загружает нас работой. Может, мы не оказываем ему достаточного уважения.

– Дело не в этом, – возразил Римо тоже на корейском.

– Дело всегда в этом, – упорствовал Чиун. – Может, мне предложить ему подписать петицию?

Когда Смит, выходил из номера, его преследовал смех Римо. Отсмеявшись, Римо начал втолковывать Чиуну:

– Смит не император. У нас в стране нет императоров.

– Им нравится, когда их так называю, – сказал Чиун. – Это азы профессии наемного убийцы. Всегда величай своих хозяев императорами.

– Почему? – спросил Римо.

– Если тебе нужно объяснять, значит, я: зря потратил все эти годы на твое обучение, – визгливый голосок дрожал от обиды...

Когда они прибыли в Денвер, штат Колорадо, где находилось главное управлений компании “Джаст Фолкс”, Чиун все еще дулся. Римо должен был представиться агентом Национального Агентства Аэронавтики, таковым мог назваться и Чиун, если бы согласился надеть американский костюм и сбрить слишком уж экстравагантные клоки волос на подбородке и около ушей.

Чиун мог отказаться пойти на такую жертву – в этом случае ему следовало остаться в отеле. Римо так и сказал корейцу. У Чиуна был выбор. Он был волен поступить так или иначе.

Но, по мнению Чиуна, существовал и третий вариант: он будет сопровождать Римо в офис авиакомпании в своем обычном виде. На пути туда он не переставал описывать преимущества кимоно над тесными “тройками”, которые носят белые; Чиун называл их “одеждой пещерных людей”.

Олдрич Хант Бейнс Третий, президент “Джаст Фолкс”, был одет в серую “пещерную одежду” плюс темный галстук. На встречу с представителями НАА он отцвел десять минут.

Улыбка О.Х. Бейнса несла теплоту гигантской саламандры. Ногти его были тщательно отполированы, а тонкие светлые волосы выглядели такими ухоженными, словно о них пеклось особое доверенное лицо. Он искренне верил в старую пословицу, что всему свое место, находя время даже для проявления эмоций – самых разнообразных эмоций, как частенько говорил он держателям крупных пакетов акций и другим своим приближенным. Иногда – обычно в конце мая – он минут семь предавался фотографированию в обществе фотографа компании, который своими снимками свидетельствовал гуманность и человечность президента.

О.Х. Бейнсу было тридцать восемь лет. Миллионером он стал в двадцать четыре, через год после того, как окончил самую престижную школу бизнеса в Америке – Кембриджскую. Поступая в школу, он написал в анкете, что хочет стать самым богатым сукиным сыном в мире и сделает все, чтобы этого добиться.

Ему дали понять, что так писать не принято. Тогда он написал следующее: “Я хочу стать частью общественного организма, упорно и ответственно удовлетворять насущные потребности и чаяния людей, существующих внутри системы свободной рыночной экономики”.

Разницы тут особой не было, и он это знал. В двадцать шесть лет он стал президентом “Джаст Фолкс”, а теперь, в тридцать восемь, имея двух детей, из которых один был существом мужского пола, белой расы, одиннадцати лет, а другой – существом женского пола, белой расы, восьми лет, а также белокожую жену и фотогеничную собаку, он успешно копил деньги, “удовлетворяя насущные потребности и чаяния людей”.

Незадолго до этого он купил одну компанию в небольшом городке штата Огайо. Компания едва сводила концы с концами и была на грани закрытия, хотя почти все жители города работали на нее. Городок ликовал, когда Бейнс стал ее владельцем, и жители постановили ежегодно праздновать День О.Х. Бейнса. Он прибыл в город вместе с женой, двумя детьми и собакой, широко улыбаясь перед фотокамерами, и спустя два дня объявил главе цеха, выпускающего тару для перевозки продуктов морским путем, что его люди никогда не потеряют работу, если будут трудиться на него, Бейнса. Ящики по-прежнему изготавливались в городке штата Огайо, и на них ставилось все то же клеймо: “Сделано в США”. Однако продукты в ящиках поступали из Непала, Бангладеш и Мексики. При этом плата за услуги рабочим снизилась до шести центов в час, самое большее – до семи, если рабочему выдавали еще миску риса.

Когда секретарь доложил Бейнсу, что его хотят видеть представители НАА, один из которых азиат, Бейнс решил, что в книгу записи посетителей вкралась ошибка и к нему явился субподрядчик с Востока. Тем не менее он решил их принять.