Уоррен Мерфи: В руках врага

— Мммммм, — продолжал сосать пальцы президент.

— Я сообщил им, что мне ничего не известно об этой победе и что, конечно же, мы не имели никакого отношении к ней, если такая победа действительно одержана.

— Мммммм, — сказал президент.

— Но мне не поверили. Они считают, что ваша администрация посягнула на прерогативы конгресса и ввергла себя в некую авантюру на поприще внешней разведки.

— Мммммм.

— Они собираются вызвать меня и директора ЦРУ для дачи показаний, возможно, в самые ближайшие дни.

— Мммммм. Это вполне логично.

— Не думаете ли вы, господин президент, что сейчас самое время рассказать мне, что же все-таки случилось в Европе?

Президент вытащил пальцы изо рта.

— Не думаю. Все, что вам известно, соответствует действительности. Соединенные Штаты не предприняли ровным счетом никаких действий по каналам своих правительственных служб, направленных на достижение результатов, которые, как предполагают в конгрессе, имели место в Европе. Придерживайтесь этой версии. Это правда.

Государственный секретарь кивнул, но вид у него был несчастный.

— Скажите, как, по вашему мнению, — продолжал президент, — конгресс действительно хочет, чтобы русские нас побили?

— Нет, господин президент, — сказал госсекретарь. — Но они льют воду на мельницу тех, кто этого желает.

— Кто же?

— Пресса. Молодежь. Радикалы. Все, кто ненавидит Америку по той причине, что, живя в этой стране, они имеют гораздо больше, чем того заслуживают.

Президент кивнул. Ему нравилось, когда государственный секретарь ударялся в философию. Госсекретарь подождал немного и пошел к выходу.

Его рука коснулась дверной ручки, когда президент его окликнул:

— Господин госсекретарь!

— Да, сэр?

— Мне эти люди уже порядком поднадоели. Я хочу, чтобы вы это знали. Если конгресс попытается устроить вам головомойку за это европейское дело...

— Да, сэр?

— ... я их всех подвешу за яйца!

Государственный секретарь посмотрел президенту прямо в глаза, и тот ему подмигнул.

Другая важная встреча состоялась позже в тот же день за кулисами ночного клуба «Кристалл-отеля» в Лас-Вегасе, где мисс Джаканн Джюс — везде и всюду она фигурировала как «мисс Джаканн Джюс», хотя ей никогда, начиная с одиннадцатилетнего возраста, не грозила опасность быть принятой за мистера Джаканна Джюса — пыталась втолковать своему модельеру, почему ей не нравится покрой ее нового бюстгальтера.

— Слушай, я же собираюсь в финале тряхнуть своими сиськами. Было бы очень неплохо, если бы я еще смогла вынуть их из бюстгальтера. Но, черт побери, эта штука не открывается!

Модельер был низкого роста, с длинными белесыми волосами и с тонкими, как у ребенка, запястьями. Он дотронутся безобидными пальцами до передней застежки бюстгальтера молодой красавицы и показал ей, как просто — легким нажимом сверху и снизу — можно мгновенно расстегнуть застежку.

— Видишь? — спросил он, когда застежка с хлопком расстегнулась, бюстгальтер упал на пол и мисс Джаканн Джюс осталась стоять посреди сцены с голой грудью. Снующие вокруг них люди замерли — со всех сторон раздалось смущенное покашливание. Мужчины, всего лишь за секунду до сего момента занимавшиеся серьезными делами, за которые они получали жалованье, бросили работу, позабыв обо всем, за исключением молочных желез мисс Джаканн Джюс.

— Вот так просто! — сказал модельер.

— Нет, это невозможно! — ответила кинозвезда. — Тебе просто, потому что ты лапаешь чужие сиськи целый день с утра до вечера. А для меня это сложно. Я уже нее ногти себе пообломала. Если мне удастся все-таки раскрыть эту чертову застежку, я же буду стоять как дура с расцарапанной в кровь грудью. Ты хочешь, чтобы в финале это произошло? Это? Чтобы я была пугалом огородным? Ты хочешь, чтобы к сцене с балкона слетелись вампиры? А? Ты этого хочешь? Чер-рт! Неужели здесь некому меня пожалеть? Неужели мне суждено всю жизнь быть простым куском мяса?

Они огляделась по сторонам и заметила, что все взгляды мужчин прикованы к ее бюсту. Кто-то из них даже кивал ей в ответ.

За исключением одного.

Маленький старик-азиат в белом одеянии смотрел на нее раскосыми глазами, исполненными неземной мудрости. Он чуть улыбался ей и кивал — это был кивок сочувствия и понимания. Едва заметное движение его головы, казалось, посылало через весь зал, туда, где стояла мисс Джаканн Джюс, — волны, обволакивающие ее и возбуждающие в ней осознание собственной женственности и самоуважение. Она внезапно поняла, что стоит с обнаженной грудью, приложила чашечки бюстгалтера к передней части тела и стала сражаться с застежкой.