Уоррен Мерфи - Заговор на Нуич-стрит

– А он не думает, что конгресс примет против этого какой-нибудь закон?

– Конгресс может принимать законы, но не может водить грузовики и самолеты, или разгружать корабли.

– А почему они не хотят заполучить в свою компанию профсоюз моряков-транспортников?

– Моряки им не нужны, с ними только лишние хлопоты. Дело моряков доставить груз в порт, а дальше, как объясняет Джетро, они полностью зависят от грузчиков. Грузчики могут, к примеру, забастовать, и тогда морякам ничего другого не останется, кроме как заняться онанизмом. Нет, главное звено – доставка грузов из портов по стране.

– И это все придумал Нуич.

– Точно. Неприятный тип, но дело свое знает.

– А как он выглядит?

– Узкоглазый и субтильный.

– Отлично. Так выглядит примерно треть населения Земли. Ладно, оставайся в машине, я пошел.

– Комната 3-Г, – напомнила Крис.

– Я помню.

– Это я на всякий случай. У многих плохая память на цифры.

– Спасибо.

Было три часа тихой и спокойной ночи. Прожектора высвечивали название мотеля. Над дверями выходящих во внутренний дворик комнат теплились оранжевые огоньки устройств для отпугивания насекомых.

Римо нашел нужную дверь и постучал, но тут из-за угла здания вышел человек с каким-то длинным предметом в руках. Присмотревшись, Римо понял, что это ружье. Человек приблизился.

– Что вы тут… – начал было человек с ружьем, но не договорил. Ружье лязгнуло о бетонную дорожку. Дверь отворилась, и показалась женская голова в бигудях, лицо было покрыто ночным кремом.

– Миссис Лоффер?

– Да.

– Я Римо Джоунс из чикагской полиции нравов.

– Но я одна, – запротестовала заспанная женщина, – здесь никого нет.

– Дело не в вас, мэм. У меня неприятные новости о вашем супруге.

– Можно взглянуть на ваш служебный жетон?

Римо сунул правую руку в карман, нащупал монету в пятьдесят центов, левой рукой вытащил бумажник и, держа руки перед собой, под прикрытием ладоней произвел кое-какую манипуляцию. В результате перед глазами женщины появился раскрытый бумажник с каким-то блестящим жетоном. В полутьме уловка сработала.

– Проходите.

Детектив Римо Джоунс сообщил миссис Лоффер прискорбное известие о ее муже и несовершеннолетней.

– Подонок! – отреагировала миссис Лоффер.

Он добавил, что, скорее всего, именно девушка и соблазнила супруга миссис Лоффер.

– Мерзавец! – ответила миссис Лоффер.

Он поделился с миссис Лоффер соображениями касательно того, что девушки используются, по мнению полиции, для того, чтобы оказать давление на профсоюзы, и что ее мужа, вероятнее всего, не в чем винить.

– Подлец! – ответила миссис Лоффер.

Детектив Джоунс заявил, что считает мистера Лоффера жертвой.

– Чушь собачья! Мерзавец он, таким был всегда, таким и останется!

Если мистер Лоффер утром покинет пределы Чикаго, полиция не станет предъявлять ему обвинение.

– Вы не станете, зато я стану! Ублюдок! – заявила миссис Лоффер.

К половине пятого утра на заднем сиденье автомобиля Римо разместились три разъяренные женщины. Первая из жен помогла убедить вторую, а третья была одета еще до того, как Римо закончил объяснения о том, что ее муж по большому счету не виноват.

Четыре тридцать утра. На окраине Чикаго в новом здании, еще пахнущем свежей штукатуркой, где только что включили канализацию и водопровод, у небольшого бассейна в зимнем саду сидел Джин Джетро. Он внимательно слушал, согласно кивал и обильно потел.

– А мы не можем просто забыть о нем? – спросил Джетро.

– Нет, – ответил его собеседник тонким скрипучим голосом.

– Но я ничего не имею против него. Он увел Крис, ну и что? Ничего в ней особенного и не было.

– Дело не в том, что он отбил у тебя женщину. Дело не в том, что он крайне опасен. Дело в том, что для нашей безопасности он должен быть убит.

– Мы ведь уже пробовали… ну, грузовик. Я этого парня смертельно боюсь, Нуич.

– На этот раз все будет в порядке.

– Вы уверены?

– Я знаю, чем его можно взять, а тогда мы избавимся и от второго.

– Мы запросто пристукнем старого китаезу. Ох, извините, пожилого восточного джентльмена.

– Разве твои люди справились с этим, как ты выражаешься, китаезой?

– Прошу извинить меня за эти слова.

– Теперь послушай: ни ты, ни твои люди, ни твои дети, ни их потомки, даже вооруженные до зубов, даже при условии координации, недоступной твоему жалкому воображению, никогда не смогут справиться с тем, кого ты пренебрежительно называешь китаезой.