Уоррен Мерфи - Жизнь или смерть

Маршал Дворшански смотрел, как перекатываются в стакане кубики льда, повторяя мягкое покачивание яхты с боку на бок, н слушал жалобы мэра Картрайта.

– Фарджер ушел, – говорил мэр. – Неблагодарный ублюдок! И это после всего, что я для него сделал!

– А что именно вы для него сделали? – поинтересовался маршал, поднося стакан ко рту, отчего его плечи под лимонного цвета шелковой рубашкой взялись буграми мышц.

– Что я сделал? Не выгнал этого жалкого тупицу! Долгие годы терпел его в своей избирательной комиссии, вместо того чтобы выкинуть на улицу, как он того заслуживал!

– И делали это из чистого альтруизма? – продолжал расспрашивать маршал.

– Можно сказать, что так, – ответил Картрайт. – Хотя он был мне предан. К тому же незаменим для черной работы.

– Ага, – произнес Дворшански. – Значит, вы давали ему работу, а взамен получали его преданность? Я бы сказал, честная сделка. А теперь он решил разорвать контракт. Возможно, получил более заманчивое предложение.

– Это верно. Но уйти к Маку Полани! Разве это серьезно? – Картрайт помолчал, затем усмехнулся собственным мыслям. – Наверно, решил, что Полани назначит его казначеем. Полани всем предлагает эту должность.

– Он снова хмыкнул. – Мак Полани – кандидат на пост мэра. – И Картрайт громко заржал, найдя эту мысль в высшей степени забавной. – Мак Полани мэр.

– Вы считаете его смешным? – спросил Дворшански.

– Маршал, в политике есть старинное правило, и оно гласит: нельзя побить кого-то никем. Так вот, Мак Полани – никто.

– Но он обратился в очень хорошее рекламное агентство, – мягко заметил маршал.

Картрайт снова засмеялся.

– Какой сумасшедший из Нью-Йорка согласился взяться за кампанию Мака Полани? – фыркнул он.

– Моя дочь, – заявил Дворшански. – У нее очень хорошее агентство. Возможно, даже лучшее в мире.

Картрайт нашел этот довод достаточно веским, чтобы прекратить смех.

– И вам лучше унять свое веселье, – продолжал Дворшански. – Потому что дело принимает серьезный оборот. – Он отпил немного водки и посмотрел в иллюминатор каюты, прежде чем снова заговорил. – Нам удалось уберечь вас от тюрьмы благодаря дымовой завесе. Чтобы ее установить, пришлось избавиться от того идиота из банка, и вы, насколько я помню, тогда не смеялись. Я предупреждал, что правительство не будет сидеть сложа руки и наблюдать, – их тайная организация попытается нанести ответный удар. Мы сделали Фарджера козлом отпущения, и вы опять воздержались от смеха. Теперь им удалось запугать Фарджера, как до этого они запугали Московитца, которого нам пришлось успокоить. – Одним глотком Дворшански осушил стакан. – Фарджер мне больше не нужен, но он первая брешь в нашей защите. И если наши враги решили использовать мистера Полани в качестве инструмента возмездия, то я искренне советовал бы вам прекратить смеяться над ним, поскольку очень скоро может случиться, что он будет плясать на вашей могиле.

Картрайт выглядел уязвленным, поэтому Дворшански поставил стакан, поднялся с места и похлопал мэра по плечу.

– Ладно, – сказал он. – Не отчаивайтесь. Мы сумели внедрить нашего человека к ним и можем гарантировать, что этот мистер Полани не победит. А самим нам пока лучше затаиться и ждать, что предпримут наши враги.

Картрайт взглянул на Дворшански и вновь надел маску важного политика.

– Вы настоящий друг, – произнес он. – Вы даже не представляете, как я вам доверяю. Да, сэр, вы мой истинный друг. – Но гораздо важнее, – заметил Дворшански, – что я еще и падежный партнер, и вы сможете в этом убедиться, как только станете мэром. Я уверен, вы не забудете обо мне, как и о том, что у меня в руках записи Буллингсворта.

Картрайт принял обиженный вид.

– Маршал, я не забуду вашей помощи. Даю вам честное слово.

– Я знаю, – согласился Дворшански. – А сейчас, думаю, вам лучше заняться собственной кампанией, а этого мистера Полани и его приятеля Римо предоставить мне. Но не советую вам их недооценивать. Это верный путь к смерти – и не только политической.

В огромном, неправильной формы бассейне плавал кит-убийца, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее; наконец, как следует разогнавшись после четырех кругов, он выпрыгнул из воды и схватил зубастым ртом резиновую грушу, подвешенную под потолком.

Груша издала писк. Какое-то мгновение звук висел в воздухе, а потом его заглушил громкий всплеск – кит всей тушей плюхнулся в воду.