Уоррен Мерфи - Жизнь или смерть

А добавить Смит хотел вот что: «Римо, вы наш единственный шанс. Вам удавалось справляться с трудностями раньше, постарайтесь справиться и сейчас».

Возможно, было достаточно услышать голос Смита, чтобы понять, о чем именно он хочет попросить. А может, и нет, потому что Смит мог бы поклясться, что на том конце провода явственно послышался смех.

– Свободен, свободен! Слава Богу, я наконец-то свободен!

Римо Уильямс положил трубку н пустился в пляс. Пританцовывая, он вышел из комнаты в охотничьем домике в устланный коврами пустой коридор, где еще несколько месяцев назад то и дело грохотали тяжелые лыжные ботинки.

Теперь здесь звучали легкие шаги одного-единственного человека, танцующего от счастья.

– Наконец я свободен! – напевал он. – Я свободен, свободен наконец! – Продолжая танцевать, он оказался у лестницы и спустился вниз, перепрыгнув не через две и даже не через три ступени. Подобно кошке, он преодолел лестницу одним прыжком и, приземлившись, продолжал кружиться в каком-то неведомом танце.

За исключением, пожалуй, утолщенных запястий, это был вполне обычный человек около шести футов ростом, среднего веса. У него были темно-карие глаза и высокие скулы – делавший пластическую операцию хирург случайно вернул им первоначальный вид. Примерно таким был Римо десять лет назад, до того, как все это началось.

Продолжая свои пируэты, он впорхнул в просторную гостиную домика, где перед телевизором в позе лотоса расположился хрупкий азиат в парчовом кимоно.

Лицо азиата оставалось невозмутимым: не шелохнулся ни один волосок его бороды, не блеснули глаза. Он тоже казался вполне обычным человеком, этот старый, почти древний кореец.

Римо взглянул на экран – убедиться, что идет реклама. Увидев, как таз наполняется пеной и домашние поздравляют хозяйку дома с необычайно чисто выстиранным бельем, он принялся танцевать прямо перед телеэкраном.

– Свободен, наконец-то свободен, – пропел он.

– Свободен бывает только дурак, – сказал азиат, – да и тот только от мудрости.

– Свободен, папочка! Я свободен!

– Когда дурак радуется, мудрец дрожит от страха.

– Свободен! Ура-а-а! Я свободен!

Заметив, что реклама вот-вот сменится телесериалом «Пока вертится Земля», Римо поспешил отойти от телевизора, чтобы не загораживать экран Чиуну, последнему Мастеру Синанджу. Ибо когда показывали американские «мыльные оперы», никому не дозволялось мешать Чиуну наслаждаться любимым зрелищем.

Вне себя от радости, Римо выбежал наружу босиком, прямо в весеннюю вермонтскую грязь. Он получил долгожданный сигнал тревоги; все связанные с ним инструкции прочно засели у Римо в мозгу за десять лет, прошедшие с его первого задания.

Именно тогда эти ублюдки завербовали его, нью-аркского полицейского, сироту, не имевшего близких, которые бы стали о нем горевать. По сфабрикованному обвинению в убийстве его отправили на электрический стул, который не сработал. А когда Римо пришел в себя, ему объявили, что они организация, которой на самом деле как бы нет, и он, Римо, должен стать ее карающим мечом, которого на самом деле тоже как бы нет, потому что для всего света Римо только что умер на электрическом стуле. А на тот случай, если он вдруг столкнется с кем-то из прежних знакомых, ему с помощью пластической операции изменили внешность, и периодически продолжали проделывать это заново.

– Сигнал тревоги, – сказал Смит, отправляя его на первое задание, – это наиболее важная инструкция из всех, какие я вам даю.

Римо спокойно слушал. Он твердо знал, что сделает, как только покинет Фолкрофт. Он попытается выполнить задание – без особого рвения, – а потом исчезнет. Правда, все получилось иначе, но, по крайней мере, план у него был такой.

– Сигнал тревоги означает, – говорил Смит, – что КЮРЕ в опасности и находится на грани роспуска. Для вас же это значит, что вы должны эту опасность любым путем устранить. Если это не удастся, спасайтесь сами и не пытайтесь связаться со мной.

– Спасаться и не пытаться связаться с вами, – повторил Римо ему в тон.

– Или устранить угрозу.

– Или устранить угрозу, – послушно повторил Римо.

– Но обстоятельства могут сложиться так, что рискованно будет передавать вам сигнал тревоги открытым текстом. Тогда кодом для сигнала тревоги будет следующее: я вам позвоню, спрошу тетушку Милдред, а затем скажу, что неправильно набрал номер. Все ясно?

– Тетушку Милдред, – отозвался Римо. – Понял.