Анри Лёвенбрюк - Соборы пустоты

Вэлдон с дымящейся чашкой в руках снова сел за стол.

— Напротив. Это лишнее доказательство его исключительности, — пояснил он с саркастической улыбкой. — Он не лечит свой недуг, а делает его сильнее, страшнее и эффективнее. Хлорпромазин — антипсихотик, успокоительное средство, применяемое при лечении психозов, например шизофрении…

— Ну и к чему вы ведете? В том, что ваш Борджиа — шизофреник, никто и не сомневается.

— Отнюдь. Борджиа в здравом уме. Просто этот нейролептик подавляет эмоции. Таким образом, благодаря врожденной анальгезии и нейролептикам, которые Борджиа пьет горстями, он вообще не чувствует боли — ни физической, ни эмоциональной.

— Да он чудовище.

— Скорее произведение искусства.

Ари выбрал отдельное сиденье в скоростном поезде, чтобы никто не отвлекал его в пути. Он хотел без помех еще раз прослушать аудиофайл на своем мобильном. Поезд отправлялся на рассвете и должен был за каких-то три часа довезти его до Парижа. Времени как раз хватит, чтобы навести порядок в своих заметках.

Ари устроился в кресле поудобнее, надел наушники и включил запись. Он не был до конца уверен, что правильно понял кое-какие места.

— По-твоему, здесь мы можем говорить об этом без опаски?

— Лучше так, чем по телефону, Стефан.

Определенно, это запись разговора Сандрины Мани и ее коллеги Стефана Друэна. Сделана она как раз в то время, когда женщина докопалась до пресловутого скандала, о котором упоминал ее муж. И видимо, предпочла сохранить аудиофайл… Чтобы остался хоть какой-то след, улика, если с ней что-нибудь случится. К несчастью, ее опасения оправдались. Ари внимательно вслушивался в голос, звучавший с того света, словно требуя правосудия.

— Ладно, слушаю тебя.

— Похоже, я наткнулась на нечто чудовищное.

— Ну да, я так и понял. И в чем там дело?

— Если коротко, то, сдается мне, все, что нам известно о вывозе колтана из ДРК, — только верхушка айсберга. Изучая концессии на рудные разработки в провинции Киву, я обнаружила, что большинство из них принадлежит картелю многонациональных компаний.

— Но это и так все знают. Что тут такого?

— Да, но никто не знает, что картель получил эти концессии не напрямую от конголезского государства.

— Тогда от кого?

— Ты мне не поверишь.

— А все-таки?

— От МФП.

— От МФП? От экологов?

— Именно. От наших славных экологов… Меня это тоже удивило, вот я и решила собрать сведения об их организации. Тут-то я и упала с небес на землю.

— Ничего себе…

— Сначала меня удивило, что руководители фонда все как один — воротилы бизнеса. Из пятидесяти членов исполнительного комитета двенадцать входят в первую сотню самых богатых людей мира, по данным Форбс. А двое — в первую десятку рейтинга.

— Ну ничего себе! А вообще-то, представь себе, миллиардеры сейчас обожают прикрываться благотворительностью. Это называется charity business.

— Не спорю, но надо же и меру знать! Одно дело, когда миллиардеры дают деньги неправительственным организациям ради имиджа или чтобы сэкономить на налогах, но, когда их столько среди активных членов правления, это как-то настораживает…

— Конечно.

— Так или иначе, МФП поддерживает весьма тесные связи с крупными предприятиями, которые не так-то просто представить себе в роли защитников животных… Я слегка в шоке оттого, что одна из двух крупнейших сетей фастфуда в мире вкладывает столько денег в защиту природы…

— Чего не сделаешь ради коров, ведь без них конец гамбургерам!

— В любом случае цель фонда — защита диких животных и сохранение их естественной среды обитания — не может не трогать широкую публику. Ну а если приплести к этому их борьбу против глобального потепления, то выйдет политкорректнее некуда.

— Ясно… Короче, ты хочешь сказать, что в неправительственную организацию по защите природы проникли акулы бизнеса? И ты всерьез полагаешь, что эти бизнесмены прикрываются фондом, чтобы заполучить концессии на добычу колтана?

— Я не полагаю, я в этом уверена. Больше того, Стефан… Внутри МФП определенно существует особая скрытая структура, чья деятельность наводит меня на подозрения.

— Секта внутри секты?

— Вроде того. По сути, в МФП работает какой-то секретный научно-исследовательский отдел.

— Секретный отдел в неправительственной организации? Ты шутишь!

— Нет. Что-то вроде отдела R&D, [51] Research & Development (англ.) — научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР). понимаешь? Сообщество ученых, которым ну очень хорошо платят, причем плоды их трудов засекречены.