Крис Муни - Невинные души

Дарби не тронулась с места. При виде замкнутого пространства ей всегда становилось не по себе.

— Это временно, — сказал врач у нее за спиной. — Пока мы не поймем, инфицированы вы или нет.

— Сколько я здесь пробуду?

— Пока мы не поймем, инфицированы вы или нет, — повторил врач. — Анализы потребуют некоторого времени. Когда мы поймем, что именно здесь произошло, дело пойдет быстрее. Но до тех пор мы вынуждены вас изолировать. Думаю, это не займет больше двух часов. После этого мы сможем отвезти вас в больницу.

Дарби по-прежнему не двигалась с места. Охранник, как будто почувствовав, что она способна оказать сопротивление, встал рядом с врачом.

В конце концов она шагнула внутрь. Дверь захлопнулась, и она невольно поморщилась, услышав щелчок задвижки замка.

В комнате было тепло, и в маленькое плексигласовое окошко Дарби могла видеть, что происходит в трейлере. Одну из пробирок с ее кровью уже поместили в некое подобие сепаратора. Этот прибор стоял на гладкой рабочей поверхности. Дарби слушала тихое жужжание его двигателя и смотрела на врача, который сидел за столом спиной к ней и что-то набирал на клавиатуре компьютера. Ей была видна часть монитора, но он был слишком далеко, чтобы различить слова на экране.

Она услышала звук открывающейся двери. Раздались тяжелые шаги, и в окошке появилось лицо в противогазе, позволяющем разглядеть только голубые глаза и темные густые брови с проседью.

Затем лицо отстранилось и вошедший подошел к врачу, остановившись за его спиной. Они не разговаривали. Во всяком случае, Дарби ничего не слышала. Мужчина, казалось, что-то разглядывал на экране компьютера. Затем он отступил в сторону, скрывшись из виду.

Через мгновение она услышала потрескивание динамика на потолке.

— Как вы себя чувствуете?

Это был голос человека, с которым она говорила по горячей линии.

— Пока неплохо, — отозвалась Дарби. — Вы меня слышите, главный сержант Глик?

— Прекрасно слышу. У вас нет проблем с дыханием?

— Есть, — кивнула Дарби. — По-моему, у меня сломано несколько ребер.

— Мы сделаем рентгеновский снимок, а затем доставим вас с больницу. Как насчет тошноты?

— Никак. Что армия делает в Бостонском университете?

— Консультирует.

— По поводу чего?

— По поводу различных дел государственной важности, не имеющих к вам никакого отношения.

— Тогда, может быть, вы сможете рассказать мне о человеке, которого я оставила в лесу? В каком он состоянии?

— К сожалению, не смогу.

Дарби сглотнула и прищурилась.

— Если вы рассчитываете на мое сотрудничество, вам лучше не заниматься таким дерьмом, а…

— Вы меня не поняли, — перебил ее Глик. — Я ничего не могу вам о нем рассказать, потому что мы его не нашли. Мы вообще никого там не нашли, мисс МакКормик. Ни единого человека.

Темнота, окутавшая мозг Марка Риццо, рассеялась, уступив место другой темноте, кромешной, черной как смоль и пахнущей затхлой сыростью.

К обнаженной коже его груди, бедер и рук было прижато что-то холодное, твердое и плоское. И вообще вся его кожа была как будто окутана холодом. Затем он понял, что полностью раздет.

Он пошевелил кистями рук и ощутил под пальцами грубую каменную поверхность.

Ледяной воздух.

Темный и затхлый воздух.

Нет… Господи, этого не может быть! Все, что угодно, только не это!

Резкий выброс адреналина заставил учащенно забиться его усталое сердце и разогнал кровь под заледеневшей кожей, а потом… потом все ушло. Мышцы его не слушались, впрочем, как и тяжелый, неповоротливый мозг. К нему отдельными фрагментами начали возвращаться воспоминания, и он вспомнил, как задыхался от наполнившего комнату слезоточивого газа, как ворвались спецназовцы и он подумал: «Слава богу, этот ужас позади!» Но у одного из офицеров в руках оказался шприц, и он почувствовал, как в его шею вонзилась игла. Он вспомнил, что попытался освободиться от веревок, удерживающих его на стуле, а потом услышал выстрел…

Марк Риццо моргнул, пытаясь избавиться от возникшей в мозгу картины. Теперь он знал, в чьих руках находится. Они были где-то здесь, в этом кромешном мраке. Он слышал чье-то дыхание.

Из темноты до него донесся голос:

— Добро пожаловать домой, Томас.

Дарби лежала на больничной койке, закинув руки за голову, и смотрела на прозрачную плексигласовую дверь своей палаты. За ней находилось небольшое помещение, пол, стены и потолок которого покрывала безупречно белая кафельная плитка. Только дверь была стальная.