Роберт Уилсон - Смерть в Лиссабоне

— Да, инспектор. Я ведь живу с родителями. Так что мне очень непросто.

Ну да, вспомнил я, ведь и Оливия сказала, что он не знал, что делает.

Карлуш нервно улыбнулся.

— Вам повезло, аженте Пинту. Повезло, что явились эти парни из отдела по борьбе с наркотиками. Повезло, что я поговорил с Оливией. Что чуть ли не полжизни я прожил бок о бок с англичанкой. Вам повезло…

— Что я встретил ее, — сказал он, в упор глядя на меня. — Мне повезло, что я встретил вашу дочь.

— Она сказала мне то же самое, — невольно вырвалось у меня.

— Я люблю ее, — сказал он просто.

— Не знаю, достаточно ли взрослая она, чтобы понять разницу между тем, когда любят, и тем, когда пользуются случаем перепихнуться.

Лицо его вспыхнуло от гнева.

— Ну, по крайней мере, я не чернокожий! — съязвил он. Наверное, я это заслужил.

Я ткнул его пальцем в грудь:

— Я верю тебе, Карлуш Пинту, и это последнее, почему можно считать, что тебе повезло.

Он заморгал, отодвигаясь от меня на стуле. Гнев его сразу прошел. Он кивнул мне. Я кивнул ему в ответ. Минут пять я, морщась, прихлебывал кофе.

— Ну а теперь что? — спросил Карлуш, все еще обеспокоенно.

— Да зуб болит под новым мостом, когда пьешь горячее.

Я позвонил моему зубному врачу, и она пообещала днем выкроить для меня время.

— Что же будем делать с этим Шетой? — спросил Карлуш.

— Нарсизу прекрасно понимает, что это глухарь.

— В заключении медэкспертизы говорится, что в заднем проходе у него найдены следы семенной жидкости трех видов, в желудке — еще двух видов и что он был ВИЧ-инфицирован.

Я поднял руки.

— Не люблю бросать дела, но надо уметь вовремя сказать себе «стоп», когда ясно, что ничего не высидишь. Нарсизу это знает. И послал нас проветриться.

— Значит… — сказал он, взвешивая мои слова, — обедать будем в Алькантаре?

— Ты учишься, — сказал я. — И схватываешь быстро.

Мы сидели за столиком в ресторане «Мореплаватель», через два здания от ночного клуба на задах верфи № 1. Перед нами было большое блюдо сардин с вареной картошкой, жаренными на гриле перцами и салатом. Взяли мы и графин белого вина. Сардины были отменные — не слишком крупные, только что выловленные. Мы молча расправились с ними, умяв все блюдо. Подошедший официант убрал тарелки. Мы заказали кофе.

— Давай прикинем, что мы имеем, — сказал я.

Карлуш вытащил блокнот и, пролистав странички, начал подводить итоги:

— Имеем девушку не самого примерного поведения, Катарину Оливейру, которую в последний раз видели садящейся в черный «мерседес» серии С 200, с дизельным двигателем, с тонированными стеклами и регистрационным номером с буквами «NT». Было это примерно за час до того, как ее убили метрах в ста от ее школы на Дуке-де-Авила. Мы можем предполагать, что девушка любила отца, но презирала мать до такой степени, что вместе с отцом унижала и третировала ее. Возможно, пытаясь таким образом заслужить его одобрение. Но мы сомневаемся, — заключил он, — что адвокат является ее родным отцом.

— Ты проверил журнал родильного дома? — спросил я.

— Да, дона Оливейра — родная мать девушки. Это несомненно.

— Я под впечатлением от проделанной тобой работы.

— Вам вовсе нет необходимости диктовать мне каждый шаг, — сказал он. — Я справился даже в Национальной библиотеке, проверяя алиби.

— Продолжай.

— Жертва общалась с Валентином Алмейдой, гитаристом вокально-инструментального ансамбля, которого мы подозреваем в изготовлении порнофильмов и который имел на нее достаточное влияние, чтобы уговорить на нетрадиционный половой акт, имевший место в пансионе «Нуну» в день ее убийства.

Карлуш все листал свой блокнот.

— Доказательств, что убийца преследовал ее от пансиона до школы… вернее, до кафе, что рядом со школой, у нас пока не имеется.

— Теперь вернись к записям бесед с людьми на автобусных остановках. Четверо видели ее садящейся в машину. Откуда следовала машина, они не сказали?

— Этого вопроса мы им не задавали. Нас интересовало лишь описание машины, в которую она села.

— У тебя сохранились номера телефонов тех людей на автобусных остановках. Позвони им и задай этот вопрос, — сказал я. — Если это была просто проходившая мимо машина — это одно, но если человек за рулем поджидал ее возле школы, значит, он до этого уже следил за ней.

— Бармен в «Белла Италия» утверждал, что свою bica она пила в одиночестве.

— Третьего дня я хотел поговорить с ним, но его не оказалось на месте, — сказал я. — После зубного врача попытаюсь еще раз.