Джон Кейз: Синдром

– А потом?

– Потом? С каждой стороны помоста стоит по огнетушителю. Какой-нибудь охранник непременно схватит один из них и начнет поливать помост – будто сумеет так что-нибудь потушить, хе-хе.

– Что ты задумал, Хенрик?

– Я не такой простак, теми огнетушителями можно море поджечь.

– О чем ты? – недоумевал американец.

– Внутри бутан.

Лью чуть не упал с дивана.

– Значит, когда кто-то попытается затушить огонь…

– Пожар только усилится. А потом в действие вступят спринклеры!»Автоматическое пожаротушение». И отель… Ну, увидишь.

– Хенрик…

Де Гроот оторвал полоску липкой ленты и нагнулся над Макбрайдом, собираясь заклеить ему рот. Льюис увернулся, отпрянул назад и торопливо заговорил:

– Хенрик, внимательно выслушай меня. Я хочу рассказать тебе кое-что о Черве.

– Нет. Мы и так слишком разговорились. – Приблизившись к дивану, голландец подсел к пленнику, сжимая в руке катушку липкой ленты. Вдруг свет неожиданно моргнул, и лампы на потолке засветились так ярко, что Макбрайд испугался, как бы они не лопнули. «Скачок напряжения», – успокоил он себя. Но тут же за вспышкой света последовали громовые раскаты – треск до того громкий, что даже де Гроот вздрогнул от неожиданности.

Опять сверкнула молния, и еще раз. Лью чувствовал, как все вокруг насыщается электричеством: тонкие волоски на шее встали дыбом, а воздух так и дрожал от ярких вспышек. Льюис, кажется, впервые видел грозу во время снежной бури: окна залепило снегом, и молнии вспыхивали почти нескончаемой чередой – необыкновенное впечатление.

Де Гроот замер на диване с куском липкой ленты в руках, которой всего секунду назад собирался заклеить рот слишком уж разговорившегося пленника. Теперь голландец неподвижно сидел и подслеповато щурился.

«Он отключился, – понял Макбрайд. – де Гроот настроен на световые вспышки, которые вводят его в транс». Повинуясь мимолетному импульсу, Лью еле слышно заговорил, стараясь изобразить доверительный тон, каким обычно пользовался на сеансах. Он пытался загипнотизировать пациента.

– Слушай меня, Хенрик. Сейчас я попрошу тебя представить, будто ты ждешь лифта, который отвезет тебя в тихий уголок глубоко под землю.

Очередной раскат грома сотряс стены, и Макбрайд увидел отражение молнии в остекленевших глазах де Гроота.

– Двери открываются, ты заходишь внутрь, лифт закрылся. А теперь мы спускаемся ниже и ниже, в наш укромный уголок. – Комната осветилась серией огненных разрядов. – Сюда не проникнет Червь, тебе здесь спокойно, Хенрик.

Голландец сидел с полуопущенными веками, взгляд его стал бессмысленным.

– А сейчас мы с тобой на скале, дальше, чем когда-либо забирались, – поведал психотерапевт, прилагая огромные усилия, чтобы заставить свой голос звучать непринужденно. – В маленькой гавани, которую никто, кроме нас, не видит. Только ты и я, волны и птицы. И легкий ветерок, который пахнет морем. Ты чувствуешь запах моря, Хенрик?

– Да.

– Мы в удивительном месте, только мои руки связаны. Ты мог бы освободить меня?

Голландец не ответил и на некоторое время оставался неподвижным в мерцающем свете, глядя в пустоту из-под полуопущенных век. Хотя лицо де Гроота выглядело бесстрастным, Макбрайд знал, что где-то внутри, в самой глубине его подсознания, разразилась настоящая битва.

Затем оцепенение прошло, и загипнотизированный здоровяк поднялся на ноги. Прошел в кухню и вернулся с разделочным ножом в руке. Он высился над беспомощным американцем, сидевшим на диване, ожидая его действий, и на лице голландца застыло выражение безысходности и крайнего сожаления. Бормоча что-то себе под нос, де Гроот склонился над пленником и перерезал скотч на его запястьях.

Эйдриен подалась вперед, пытаясь встать, заерзала на месте, но Льюис протянул к ней руку в упреждающем жесте: пока рано. Когда де Гроот сел на диван, доктор ненавязчиво напомнил, что пора бы и поспать. Голландец начал позевывать. Наверное, он довел себя до полного изнеможения. «Не спал всю ночь», – подумал Лью и предложил здоровяку закрыть глаза и попытаться уснуть. Утром же, когда он проснется, то позвонит в полицию и расскажет им все, что знает про Червя, – и тогда ему станет очень легко. Вскоре голландец лежал на диване, запрокинув голову и открыв рот. Он мирно посапывал.

Лью срезал путы со своей спутницы, осторожно снял с де Гроота удостоверение и повесил себе на шею.

– Не выйдет, – скептично заметила Эйдриен. – Вы совсем не похожи.