Дин Кунц - Отродье ночи (Шорохи)

Его встретила привлекательная блондинка в серой юбке и темно-бордовой блузке. Она говорила тихим, нежным голосом, специально натренированным, чтобы соответствовать мрачному месту.

Она нашла запись на Бруно Фрая и фамилию специалиста, который обрабатывал тело.

— Сэм Хардести. Сэм сейчас в одной из лабораторий. У нас несколько поступлений. — Это было сказано так, точно разговор происходил не в морге, а в больнице. — Пойду узнаю. А вы пока подождите в холле.

Это было небольшое, но уютное помещение. Вдоль стен стояли мягкие стулья. Множество журналов на столиках. Кофе. Рекламные листки. Тони перелистывал номер «Энджелз-Хиллз Имплойе Ньюс», когда вошел Сэм Хардести. Одежда на нем напоминала униформу автомеханика: белый комбинезон с молнией на груди и торчащими из накладных карманов инструментами (о их назначении Тони не хотелось думать). Это был молодой, лет двадцати восьми, мужчина с резкими чертами лица и длинными каштановыми волосами.

— Детектив Клеменса?

— Да.

Хардести протянул руку, и Тони с ужасом пожал ее, представив себе, где могла путешествовать эта рука несколько минут назад.

— Сюзи сказала, что вы интересуетесь одним случаем, — раздался такой же, приглушенный, как у женщины, голос.

Тони сказал:

— Я знаю, что вы готовили тело Бруно Фрая для отправки в Санта-Розу, в прошлый четверг.

— Совершенно верно. Мы сотрудничаем с похоронным бюро из Санта-Хелены.

— Будьте добры, расскажите мне подробно, что вы делали с телом, когда его привезли из морга.

Хардести с любопытством посмотрел на Тони.

— Хорошо, мы взяли мертвеца и провели необходимую обработку.

— По дороге сюда нигде не останавливались?

— Нет.

— С тех пор как вам передали тело и до отправки его на самолете, оно оставалось без присмотра?

— Без присмотра? Минуту или две. Мы торопились закончить побыстрее, потому что нужно было успеть отвезти тело в аэропорт на рейс до Санта-Розы. Вы не скажете мне, почему вас это интересует? Чего вы хотите?

— Не знаю. Но, может, ваш рассказ позволит мне разобраться. Труп был набальзамирован?

— Конечно. Мы обязаны бальзамировать трупы, которые перевозят пассажирским транспортом. Закон предписывает перед отправкой извлекать внутренние органы и бальзамировать тело.

— Извлекать?

— Боюсь, что вам неприятно будет услышать. Дело в том, что внутренности представляют для нас большие трудности. Наполненные разлагающимися остатками пищи, эти органы разрушаются значительно быстрее остальных тканей. Чтобы неприятные запахи и громкие звуки от выходящих газов не будоражили прощающихся и чтобы сохранить тело, необходимо вытаскивать органы, чем больше — тем лучше. Мы используем телескопическое приспособление с крючком на конце. Мы вставляем его в анальное отверстие и...

Тони почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и он махнул рукой, чтобы Хардести замолчал.

— Спасибо. Я получил представление.

— Я предупреждал, что это неприятно.

— Не очень, — согласился Тони, выдавливая из себя слова. Он закрыл рот ладонью и кашлянул. Комок не исчезал. Возможно, он не уйдет, пока я здесь, подумал Тони.

— Хорошо, — сказал он вслух. — Я услышал все, что хотел услышать.

Нахмурившись, Хардести о чем-то задумался, потом сказал:

— Не знаю, что вы ищете, но есть одна деталь, связанная с Фраем.

— Что именно?

— Это случилось через два дня, как мы отправили мертвеца в Санта-Розу. В субботу после полудня. Позавчера. Позвонил какой-то парень и сказал, что хочет поговорить с тем, кто бальзамировал тело Фрая. В субботу я работаю — выходные в среду и четверг — и поэтому взял трубку. Этот человек ругался за то, что я сделал работу кое-как. Но это неправда. Я старался, как только можно стараться при таких обстоятельствах. До того как труп попал на стол, он уже пролежал несколько часов на солнце, потом — ночь в холодильнике. А еще эти раны, да и коронер вскрывал труп. Позвольте сказать, мистер Клеменса, тело к этому времени находилось в дурном состоянии. Я имею в виду, что уже невозможно было поправить внешний вид умершего. Кроме того, я не отвечаю за косметическую часть работы. Это должны были сделать в Санта-Хелене, в похоронном бюро. Я пытался объяснить звонившему, что это не моя вина, но он мне и слова не дал вставить.

— Он не назвался?

— Нет. Он все более и более раздражался. Кричал и визжал, как сумасшедший. Я подумал, что это, наверное, родственник умершего, обезумевший от горя. Поэтому я старался спокойно слушать его вопли. Но потом, когда он зашелся в истерике, он назвался Бруно Фраем.