Таня Карвер - Суррогатная мать

Она оглянулась по сторонам, словно загнанный в угол зверь, который ищет любые пути, чтобы сбежать.

— Нет, не сейчас. Мне нельзя волноваться, не забывай об этом…

— Но…

В другом конце комнаты появилась Анни.

— Босс?

Его взгляд заметался между ними.

— Марина…

— Потом, — быстро сказала она, пользуясь его замешательством, чтобы уйти. — Мы обязательно поговорим. Потом. Я обещаю тебе.

Она направилась к выходу.

Фил посмотрел ей вслед и перевел взгляд на Анни, которая ждала в дверях. Он снова покачал головой и пошел узнать, чего хочет от него констебль.

Фил, прислонившись к стене, стоял перед комнатой для допросов. Голова кружилась, все вокруг плыло, его тошнило. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Попытался отвлечься от того, что сейчас происходило с ним, абстрагироваться и сосредоточить все внимание лишь на одном. На одном человеке. На одной цели.

Он должен заставить Софи Гейл говорить.

Допрос Бразертона был непростым делом, но предстоящая задача была еще более сложной. И самой значительной на сегодняшний день.

Фил сделал еще один глубокий вдох, потом другой. Он старался заставить сердце биться медленнее. Старался успокоиться. Сконцентрироваться. Сосредоточиться. Перестать быть человеком, рвущимся отомстить за смерть коллеги. Перестать быть скорбящим другом. Он не мог позволить своим чувствам выплеснуться. Для этого еще будет достаточно времени. Сейчас он был профессионалом, которому нужно хорошо выполнить свою работу.

Фил вытащил папку и еще раз просмотрел документы. Особое внимание он обратил на листок, который дала ему Анни. Закончив с этим, он толкнул дверь и вошел в комнату для допросов.

Софи Гейл безучастно смотрела перед собой. Она сидела совершенно прямо, а не ссутулившись, как он ожидал, положив скрещенные руки на стол. Когда Фил вошел, она даже не взглянула на него, лишь дважды моргнула, и это было единственным признаком того, что она знает о его присутствии.

Он сел напротив, положил папку на стол и посмотрел на Софи. И был потрясен увиденным. Обаяние, которым она обладала, куда-то исчезло, пропала и вся ее дешевая сексуальность. Лицо было пустым и бледным, глаза ничего не выражали, словно это была посмертная маска. Софи не смотрела на него, бессмысленно уставившись в стену.

Фил внимательно изучал ее. Сначала, по первому впечатлению, он решил, что она находится в шоке. Но, по-видимому, дело было не в этом. Это что-то другое. Он не чувствовал эмоционального дисбаланса, который обычно присутствует во время шока. Он снова посмотрел на Софи, заглянул в ее глаза. И увидел там какую-то искру. Темную, горящую искру. Он все понял и откинулся на спинку стула. Ей уже не нужно было притворяться. Больше не было необходимости в масках, которые она носила, которые ввели в заблуждение Бразертона и Клейтона. Она сбросила их, открыв свое настоящее, напоминающее смерть лицо. Ею руководили злоба и ненависть.

«Теперь, — подумал Фил, — нужно найти причину этого и попробовать поработать с ней». Это будет единственным способом получить от нее ответы относительно того, что случилось, выяснить, что происходит сейчас, найти ребенка и остановить убийцу.

Он посидел еще несколько секунд, чтобы настроиться, и приступил к допросу, зная, что отсчет срока задержания начинается с момента, когда он задал первый вопрос. Велась запись, поэтому он сначала представился в микрофон сам, а затем представил Софи. Он также сообщил, что на этой стадии она отказалась от своего права на адвоката.

— Так что же произошло, Софи?

Ответа не последовало. Все тот же отсутствующий взгляд.

— Отвечайте, — сказал он. — Вы убили Клейтона. Клейтона Томпсона. Почему?

Молчание.

— Между вами произошла ссора? Драка? Может быть… он домогался вас?

Ее губы слегка дернулись, и ничего.

Фил вздохнул.

— Перестаньте, Софи, не молчите. Как я смогу понять вас, как смогу вам помочь, если вы не даете мне этого сделать?

Он ждал, уверенный, что получит какой-то ответ, в той или иной форме. И не ошибся.

— Вы и не можете.

Голос ее был тихим и пустым. И полностью соответствовал выражению ее лица.

— Что вы имеете в виду? Что именно я не могу? Не могу помочь вам? Или не могу вас понять?

Она пожала плечами.

— И то и другое.

Голос его стал тише, сейчас он говорил уже как советчик или друг.

— Но почему? Расскажите мне. Объясните, я пойму.

Она вздохнула.

— Слишком поздно. — Она покачала головой, и уголки ее губ приподнялись в некоем подобии улыбки. — Слишком поздно.