Петр Катериничев - Корсар. Наваждение

– «Где аромат цветов изыскан и медов, где смутной амброй воздух околдован…» [19]– умело вел мелодию певец, а когда закончил, зазвучал саксофон, заполняя небольшой уютный зальчик «временем лета…». [20]

неожиданно прочла девушка на память.

– Чье это? – спросил Корсар.

– Одного знакомого. Вспомнилось вдруг…

– Несколько старомодно.

– А он и есть – несколько старомоден… по теперешним временам.

– Есть… или был?

– Даже сама не знаю…

– Наверное, это и хорошо.

– Наверное, – рассеянно произнесла Ольга, потом спросила совершенно невпопад (или переменчивость настроения и мысли были ее всегдашним состоянием?), вдруг: – А если – это держава?

– Что? – не сразу понял Корсар.

– Я подумала – а если это государство? И за подменой книжек, и у тебя в квартире?

– «Контора»?

– Да.

– Какая?

– ФСБ, ГРУ, СВР, ФАПСИ… Есть, наверное, еще с десяток, которых мы не знаем.

Корсар покачал головой:

– Государство не работает так топорно: городя трупы. И не одна «контора»…

– Государство работает так, как ему нужно, – жестко перебила Белова. – А потом – обставляет все: частоколом прокурорских протоколов, решений и прочей хренью.

– Да?

– А ты не знал?

Корсар снова помотал головой, морщась болезненно:

– Я их видел, этих ребят. Близко. Они скорее похожи на… воспитанников одной школы… боевых искусств, с соответствующей промывкой мозгов. Или… прививкой.

– И что мешает ФСБ или ГРУ – использовать такую школу? Если она есть?

– Ничего. Но…

– Корсар, я понимаю твой патриотизм…

– При чем здесь…

– …но в конторах – люди разные. Одни могут работать на государство, другие – на другое государство, третьи – на партию и правительство, четвертые – на себя… Есть, конечно, такие, что и для Родины, но сердце мне вещует – многие сочетают… Я права?

– Права, пожалуй. Жизнь – покажет. Если – продлится.

– Что-то ты опять в меланхолию впадаешь…

– Да. Невесело как-то… Словно… что-то я сделал не так. Или упустил… Словно… Жизнь еще и не начиналась вовсе… Или – уже кончилась.

– Да. Ну погрусти, раз невесело. А я пойду – припудрю носик…

Корсар кивнул, Ольга удалилась из-за стола, а он вдруг почувствовал озноб, словно стылым мороз ным мороком прошлись по спине… Все потемнело вдруг разом, и он видел лицо старца и слышал слова…

«С тех незапамятных времен, когда великие переселения народов смешали языки и судьбы в странной круговерти бытия и обрекли иные племена вечной бродяжьей судьбе, они понесли с собою Тайну, словно осколок зеркала, словно предупреждение грядущему, словно обломок неведомой культуры… Какая канувшая цивилизация оставила нам это древнее тайное знание, разгадку которого постигли лишь посвященные?.. А мы можем лишь убого плестись вослед вялой колеснице бытия, подчиненные року, и лишь иногда нечто приоткрывает людям завесу, следуя чьей-то прихоти и произволу… Возможно, кто-то из смертных уже готов постичь эту тайну, возможно, ее не постигнет никто и никогда…»

Корсар не до конца понимал смысл слов, да и не стремился особенно понимать – все происходило будто помимо него, без участия сознания и воли… А потом – все его существо снова будто опалило ледяное прикосновение стужи, и запахло терпким красным вином на ломте хлеба, и душа затрепетала пойманной птахой – близким прикосновением к чему-то тайному, неназываемому…