Патриция Хайсмит - Два лика января

Колетта давно хотела побывать в Европе, и они собирались весной провести там отпуск. Но история с буклетами заставила их переменить планы и отправиться в поездку на четыре месяца раньше. Они вылетели из Нью-Йорка в декабре. Честеру, разумеется, порядком досталось от Колетты за предпринятую авантюру. Но особенно она сердилась из-за того, что они вынуждены ехать зимой, не в самое удачное время для путешествий. Стараясь задобрить жену, Честер купил ей норковое манто, комплект чемоданов и готов был сделать все от него зависящее, чтобы поездка доставила Колетте максимальное удовольствие. Она никогда не бывала в Европе. Колетте очень понравился Лондон, причем, к удивлению Честера, больше, чем Париж, где оказалось слишком дождливо. Макфарланд схватил насморк. Всякий раз, когда у него промокали ноги или капли дождя затекали за воротник, Честер с раздражением вспоминал о своих буклетах. Он понимал, что из-за этой глупой истории, не принесшей ему больших денег, Говард Чивер — под этим именем он снимал квартиру в Нью-Йорке — мог оказаться под следствием. Это означало бы конец полудюжины компаний, махинации с акциями которых обеспечивали Честеру приличное существование. В Европе он чувствовал себя лишь в относительной безопасности. За Честером Макфарландом — его настоящее имя, которое он сменил пятнадцать лет назад, — числилась среди прочего афера с почтовыми переводами. Вину Честера отягощало то, что он использовал в корыстных целях государственное учреждение — почтовое ведомство. Подобный вид преступления считался достаточным основанием, чтобы потребовать экстрадиции. Но даже если полиция и сумеет установить связь между Чивером и Макфарландом, сомнительно, чтобы на его поиски отрядили специального агента.

Водитель такси, не оборачиваясь, сказал что-то по-гречески.

— Простите? — не понял Честер. — Главная площадь. Центр города. О’кей?

— «Гранд-Бретань»? — спросил водитель.

— Не знаю. Возможно. — Честер пожал плечами. Вероятно, «Гранд-Бретань» — самая фешенебельная гостиница в Афинах. Но именно поэтому Честеру не хотелось в ней останавливаться. — Надо посмотреть.

Строгий, сияющий белизной фасад отеля «Гранд-Бретань» контрастировал с менее высокими и не столь тщательно ухоженными зданиями контор и магазинов, окружавших со всех сторон площадь Конституции. Исключение составляло здание правительства, стоявшее справа. Перед ним на флагштоке развевался национальный флаг, а возле ворот застыли в карауле два солдата в юбках и белых чулках.

— Может, нам лучше остановиться в той гостинице? — спросил Честер, показывая на «Кингз-палас». — На вид довольно приличная. Как ты считаешь, дорогая?

— Хорошо, — согласилась Колетта.

Гостиница «Кингз-палас» располагалась на той же стороне площади, что и «Гранд-Бретань». Из дверей отеля выскочил посыльный, одетый в красную куртку и черные брюки, и помог занести багаж. Вестибюль производил хорошее впечатление. Конечно, не люкс, но первый класс — точно. Под ногами пружинил ворсистый ковер; в помещении тепло, следовательно, центральное отопление работало исправно.

— Для вас забронирован номер? — спросил портье.

— Нет. Но мы хотели бы снять номер с ванной и красивым видом из окна, — улыбнулся Честер.

— Хорошо, сэр. — Портье нажал кнопку звонка и вручил прибежавшему коридорному, также одетому в униформу, ключ. — Проводи в шестьсот двадцать первый. Позвольте ваши паспорта. Вы сможете их забрать, когда спуститесь.

Честер взял паспорт Колетты, который она вынула из красной кожаной сумочки, достал из внутреннего кармана свой и протянул портье. Всякий раз, когда у него спрашивали паспорт, будь то портье или служащий пограничного контроля, он чувствовал себя так, словно был на приеме у врача и его просили раздеться. Честер Критон Макфарланд; рост 5 футов 11 дюймов; родился в 1922 году в Сакраменто, штат Калифорния; особых примет нет; женат на Элизабет Толбот Макфарланд. Это было равносильно ощущению собственной наготы. Но хуже всего — фотография, совершенно нетипичная для паспорта, точно передающая сходство: редеющие каштановые волосы, волевой подбородок, правильной формы нос, усы, плотно сжатые тонкие губы. Но она не давала представления о цвете голубых внимательных глаз и болезненном румянце щек. Каждый раз, протягивая паспорт, Честер думал об одном: а что, если портье или пограничнику уже показывали его фотографию и просили быть настороже?

Это время дня в «Кингз-палас» было довольно напряженным, и потому портье, не раскрывая, отложил их документы в сторону.