Монс Каллентофт - Зимняя жертва

— Тогда давайте сейчас. Собственно говоря, мне почти нечего рассказывать.

Рита Сандерссон опускается на свой мягкий стул и указывает на пластмассовые оранжевые стулья для посетителей. Она кашляет — глубоко, легкими.

Малин и Зак садятся.

— Ну и что же вы хотите знать?

— Каким он был? — спрашивает Малин.

— Этого я не знаю. Он бывал у меня несколько раз, всегда с отсутствующим выражением лица. Принимал антидепрессанты. Говорил не много и производил впечатление очень замкнутого человека. Мы хотели дать ему пенсию по инвалидности, но он категорически отказался. Думал найти свое место в жизни. Вы же понимаете, за надежду человек держится до последнего.

— Это все? Были ли у него враги, недоброжелатели?

— Нет, ничего такого. Он не имел ни врагов, ни друзей. Так сказать…

— Ничего? Постарайтесь вспомнить, — настаивает Зак.

— Да, он спрашивал про свою сестру. Но это не в нашей компетенции — я имею в виду поиски родственников. Не думаю, что он решился бы обратиться к ней лично.

— Где живет его сестра сейчас?

— Здесь все есть. — Рита Сантессон указывает на папку.

Потом она поднимается и кивает на дверь.

— С минуты на минуту жду клиента. Буфет вниз по коридору, если у вас больше нет вопросов.

Малин смотрит на Зака. Он качает головой:

— Тогда все.

— Вы уверены, что вам больше нечего нам сказать? — спрашивает Малин, вставая.

— Мне не хотелось бы больше говорить об этом.

Внезапно в ее облике появляется сила. Даже больной тигр — хозяин в своей клетке.

— Не хотите говорить об этом? — с трудом произносит Зак, будто выдавливая из себя слова. — Он был убит. Повешен на дереве, будто негр, которого линчевали. А вы не хотите говорить…

— Не то слово, простите.

Рита Сантессон кривит рот, пожимает плечами, вздрагивая всем телом.

«Похоже, ты ненавидишь мужчин», — думает Малин. А потом спрашивает:

— Кто занимался им до вас?

— Не знаю, но это тоже должно быть в бумагах. В учреждении нас трое, и все работают не больше года.

— Вы можете дать нам телефоны тех, кто уволился?

— Спросите в регистратуре. Там наверняка смогут вам помочь.

В буфете стоит удушливый запах пережаренного кофе и разогреваемой в микроволновке еды. Стол в форме эллипса покрыт клеенкой в цветочек.

Читать эти бумаги нелегко. Малин и Зак передают их друг другу, изучают по очереди, делают выписки.

Итак, Бенгт Андерссон. Психдиспансеры, депрессии. Отшельник. Секретари менялись, и для каждого он был лишь перевалочной станцией, ступенькой карьерной лестницы. Так продолжалось где-то до девяносто седьмого года.

Потом тон записей становится иным. Появляются слова: «одинок», «замкнут», «неконтактен». В этот период работал один секретарь — Мария Мюрвалль. Тут же всплывает сестра Бенгта. Мария Мюрвалль пишет:

«Бенгт спрашивает о своей сестре. Я навела справки в архивах. Его сестра Лотта сначала содержалась в Доме ребенка, потом ее удочерила семья из Йончёпинга. Ее новое имя — Ребекка Стенлунд».

«Лотта Андерссон стала Ребеккой Стенлунд, — думает Малин. — Сменила имя, как кошка, которую отдали в другой дом, потому что она надоела своему хозяину».

Больше ничего, кроме одной фразы: «Бенгт боится контакта со своей сестрой». Номер телефона и адрес в Йончёпинге записаны от руки на полях.

Затем неожиданное признание: «Для чего я так стараюсь?»

Мария Мюрвалль.

Я припоминаю это имя.

Я слышала его раньше.

— Зак, послушай. Мария Мюрвалль — тебе это ни о чем не говорит?

— Звучит знакомо. Безусловно.

Читаем дальше.

«Клиент в хорошем настроении. Мои визиты и упорное нытье дали результаты: он следит за личной гигиеной и убирается в квартире. Теперь везде образцовый порядок».

Потом записи внезапно обрываются.

Сначала Марию Мюрвалль сменила некая София Свенесон, потом Инга Кюльбурн, а после нее Рита Сантессон.

У всех одно и то же заключение: «Замкнут, неактивен, неконтактен».

Последняя встреча состоялась три месяца назад. Ничего нового не дала.

Они возвращают папку в регистратуру, где сидит молодая девушка с кольцом в носу и волосами цвета воронова крыла. В ответ на их просьбу дать телефоны секретарей социальной службы, опекавших Бенгта Андерссона, она улыбается и отвечает: «Конечно».

И через десять минут уже протягивает список, состоящий из пяти фамилий:

— Пожалуйста. Надеюсь, это вам поможет.

Прежде чем выйти, Зак и Малин застегивают куртки, надевают перчатки, шапки и шарфы.