Айра Левин - Поцелуй перед смертью

Получается, что Дороти почему-то не могла надеть собственный пояс, хотя пряжка и не была сломана, и попросила взаймы мой. Это мне непонятно. Все это время я думала, что она только притворялась, что ей был нужен мой пояс, а на самом деле хотела со мной поговорить.

Теперь, когда я знаю, что пояс принадлежал Дороти, мне делается не по себе при мысли о том, чтобы его надеть. Я не суеверна, но ведь это — не мой пояс, он принадлежал бедной Дороти. Я хотела его выбросить. Но это тоже как-то нехорошо. Поэтому я посылаю его Вам бандеролью, а вы уж поступайте с ним как считаете нужным.

Я опять могу носить костюм, поскольку в этом году вошли в моду широкие кожаные пояса.

С уважением,

8 марта 1951 года

«Дорогая Эллен!

Я уже несколько дней назад получил твое письмо и прошу меня извинить за то, что не ответил раньше. Могу привести в порядке оправдания только крайнюю занятость делами корпорации.

Вчера у меня обедала Марион — она всегда навещает меня по средам. У нее был утомленный вид. Я показал ей письмо, которое получил утром, и она посоветовала переслать его тебе. Оно вложено в конверт. Сделай одолжение, прочитай его сейчас же, а уже потом вернись к моему письму.

Теперь, когда ты прочитала письмо мисс Кох, я тебе объясню, почему переслал его тебе.

Марион сказала, что со времени смерти Дороти ты постоянно казнишь себя за бесчувственное, как тебе кажется, отношение к ней. Показания мисс Кох, в которых она говорит об „отчаянном желании Дороти с кем-нибудь поделиться“, по словам Марион, заставили тебя задуматься, что этим „кем-нибудь“ должна была быть ты, что ты напрасно предоставила Дороти самой себе. Ты считаешь (по крайней мере, Марион вынесла такое впечатление из твоих писем), что, если бы ты иначе отнеслась к Дороти, того, что случилось, могло бы не быть.

Я склонен согласиться с выводами Марион, поскольку они объясняют твое упрямое нежелание верить, что Дороти покончила жизнь самоубийством, хотя об этом неопровержимо свидетельствует письмо, которое ты сама от нее получила. Ты считала, что если Дороти покончила с собой, то в этом есть твоя вина. И должно было пройти несколько недель, прежде чем ты признала факт ее самоубийства и приняла на себя тяжесть придуманной тобою вины.

Из письма мисс Кох совершенно очевидно, что Дороти действительно зашла к ней потому, что — в силу тех или иных причин — ей был нужен ее пояс, а вовсе не потому, что у нее было „отчаянное желание с кем-нибудь поделиться“. Она уже приняла решение покончить с собой. И у тебя нет никаких оснований думать, что, если бы у вас на Рождество не произошла та размолвка, она пришла бы посоветоваться с тобой. (Не забывай к тому же, что в дурном настроении была она, а не ты и что инициатором ссоры тоже была она.) Что касается ее обиды на тебя, не забывай, что я был полностью согласен с тобой и тоже считал, что ей надо учиться в Стоддарде, а не в Колдвелле, где у нее еще больше укрепилась бы привычка во всем полагаться на тебя. Правда, если бы она училась в Колдвелле, этой трагедии не произошло бы, но слово „если“ чересчур объемно. Наказание, постигшее Дороти, может быть, было слишком суровым, но она сама его выбрала. Никто из нас — ни я, ни ты — не повинен в случившемся, только сама Дороти.

Теперь, когда ты знаешь, что мисс Кох неправильно истолковала визит Дороти, я надеюсь, что ты освободишься от всякого чувства вины.

Твой любящий отец.

P. S. Извини, пожалуйста, что письмо написано от руки. Я знаю, что у меня неразборчивый почерк, но считаю, что такое письмо не следует диктовать мисс Ричардсон».

12 марта 1951 года

8.35

«Дорогой Берт!

Я пишу тебе, сидя в кресле вагона первого класса с бутылкой кока-колы на столе (в такое-то время — кошмар!), передо мной лист бумаги, в руках у меня ручка. Я постараюсь писать четко, несмотря на раскачивание вагона, и дать тебе „если не блестящее, так хотя бы вразумительное“ — как сказал бы профессор Милхолланд — объяснение, почему я решила поехать в Блю-Ривер.

Извини, что не смогу пойти с тобой на бейсбол, но я уверена, что Конни или Джейн с удовольствием пойдут вместо меня, а ты можешь думать обо мне в перерыве.

Итак, во-первых, я решилась на эту поездку не под влиянием минуты — я взвешивала „за“ и „против“ всю вчерашнюю ночь. Можно подумать, что я решила сбежать в Египет! Во-вторых, я не отстану в занятиях, потому что ты запишешь для меня все, что говорилось на лекциях и семинарах. Кроме того, я не собираюсь отсутствовать больше недели. Да и вообще, кто слышал, чтобы студента третьего курса выгнали за несколько пропущенных лекций? В-третьих, я не потрачу время зря, потому что знаю, что, пока не попытаюсь во всем разобраться, у меня не будет ни минуты покоя.