Айра Левин - Поцелуй перед смертью

Она с наслаждением думала, как они будут счастливы в лагере домиков-прицепов. И как им станет еще лучше, когда у них родится ребенок. Ей было неинтересно смотреть фильм, отвлекавший ее от действительности, которая была прекраснее любого фильма.

Он же прошлым вечером не хотел идти в кино. Он вообще не любил кино, и особенно кинофильмы преувеличенно эмоциональные. Но сегодня он сидел рядом с Дороти в уютном полумраке кинотеатра, обняв ее и касаясь рукой ее груди, и впервые с того дня, когда она сказала ему про беременность, позволил себе расслабиться.

И он внимательно следил за событиями на экране. Словно повороты фабулы заключали в себе ответ на вечные загадки. Фильм ему очень понравился.

После кино он пошел домой и заготовил капсулы.

Осторожно, через бумажную воронку, насыпал мышьяк в крошечные половинки капсул, затем приладил на них вторые половинки — чуть побольше. Процедура заняла у него почти час. Он испортил две капсулы, раздавив одну и размягчив влагой пальцев другую, но в конце концов изготовил две безупречные капсулы со смертельной начинкой.

Закончив работу, он отнес испорченные капсулы, капсулы, оставшиеся неиспользованными, и остатки порошка в туалет и спустил воду. То же самое он сделал с воронками, через которые сыпал мышьяк, и с конвертами, которые были у него в кармане, предварительно порвав их на мелкие кусочки. Затем положил две «заряженные» капсулы в новый конверт и спрятал их в нижнем ящике своего бюро под пижамами и проспектами «Кингшип коппер», вид которых заставил его мрачно улыбнуться.

В одной из книг, которые он читал в библиотеке, говорилось, что смертельная доза мышьяка — от одной десятой грамма до двух граммов. Он подсчитал, что в двух капсулах помещалось примерно пять граммов мышьяка.

В среду он жил по своему обычному распорядку, не пропустил ни одной лекции, но принимал в окружавшей его жизни не больше участия, чем ныряльщик в батисфере принимает участие в жизни чуждого мира, в который погрузился. Он сосредоточил все свои умственные усилия на проблеме, как выманить у Дороти что-то вроде предсмертной записки. А если это не удастся — как сделать так, чтобы ее смерть походила на самоубийство? Размышляя об этом, он незаметно для себя перестал притворяться, что не уверен, попробует ли он осуществить свой план: да, он собирается убить ее, у него есть яд, и он уже знает, как заставить Дороти его принять. Оставалась лишь одна преграда, и он был полон решимости ее преодолеть. Время от времени, когда громкий голос преподавателя или скрип мела по доске на минуту возвращал его к реальности, он удивленно смотрел на своих одноклассников. При виде того, как они морщат лбы над четверостишием Браунинга или фразой Канта, у него возникало впечатление, что он смотрит, как взрослые люди играют в «классики».

Последним уроком в тот день был испанский язык. Во второй его половине преподаватель предложил им сделать контрольный перевод. Поскольку испанский давался ему с особым трудом, он постарался сосредоточить внимание на страничке цветистого испанского романа, переводом которого они занимались в классе.

Трудно сказать, что подтолкнуло его мысль — сама работа или вызванное ею относительное расслабление после целого дня напряженных раздумий, — но в ходе перевода его вдруг осенило. У него возник законченный план, который полностью гарантировал успех и который не мог вызвать у Дороти подозрений. Он так увлекся обдумыванием этого плана, что к звонку успел закончить лишь половину перевода. То, что он получит неудовлетворительную оценку, ничуть его не беспокоило — зато завтра к десяти часам утра у него будет предсмертная записка Дороти.

Вечером того дня, воспользовавшись отсутствием квартирной хозяйки, которая ушла на собрание религиозного общества, он привел к себе Дороти и был так нежен с ней в течение тех двух часов, что они провели вместе, как она только могла мечтать. В конце концов, она ему вообще-то нравилась. И он сознавал, что это — ее последний случай оказаться в объятиях мужчины.

Дороти же приписала его необычную нежность близости их бракосочетания. Она не была особенно религиозна, но все же считала, что брак освящен благословением свыше.

Потом они пошли в небольшой ресторанчик неподалеку от университета. Это было тихое место, не пользовавшееся особой популярностью у студентов. Пожилой хозяин ресторанчика, хотя он и не поленился украсить окна сине-белой эмблемой и флажками Стоддарда, не одобрял чересчур шумливое и порой даже разрушительное поведение студентов.