Даниэль де Труа: Псевдоним(б). В поисках Шекспира

Выяснилось, что испанец жил в Лондоне и занимался, представьте, тоже Шекспиром. Хотя теперь, после всего того, что произошло, Александр начинал понимать, что неспроста этот Мигель появился в его жизни.

Они познакомились, поговорили, обменялись адресами, потом еще пару раз увиделись в библиотеке. И как-то само собой вышло, что Александр пригласил его в гости. Потом завязалась переписка, в которой горячо обсуждались проблемы жизни и творчества Шекспира, и когда Мигель в следующий раз засобирался в Россию, Сомов, поддерживая традиции московского гостеприимства, пригласил его пожить у себя, чтобы коллега не тратился на гостиницу.

Три недели назад Мигель прилетел и остановился в огромной трехкомнатной квартире Александра в профессорском доме на Академической. Вернее, квартира была не его, а родителей, но теперь формально принадлежала ему, о чем он, впрочем, совершенно не задумывался.

Получили родители эту квартиру в девяностые, в первые постсоветские годы, хотя получить от государства хоть что-нибудь в то время было уже практически невозможно. Но отец Александра не зря был математиком: он все просчитал заранее. Перед тем как защитить диссертацию по конечности бесконечно малых, он организовал в университете пикеты студентов и аспирантов, которые выступали за прямую трансляцию Всесоюзного съезда депутатов… ну того самого, где с разоблачениями выступили приснопамятные Гдлян и Иванов и где заблистала риторическая звезда Анатолия Собчака. Тем, кто эти времена не застал, первые два имени совсем ничего не скажут, а третья фамилия вызовет ассоциацию с нынешней теледивой, и правильно: покойный Анатолий Собчак, бывший мэр Ленинграда – Санкт-Петербурга, ее отец. А Дмитрий Николаевич Сомов – это отец Александра.

Итак, Дмитрий Николаевич косвенно помог отцу Ксении Собчак совершить головокружительную карьеру, а всей нашей стране – головокружительное падение в пропасть, ту самую, что нельзя преодолеть в два прыжка, и глупо надеяться преодолеть одним. Вообще не обязательно было прыгать через пропасть всей страной. Как известно, скорость движения колонны – это скорость самого медленного из марширующих. Что-то подобное можно сказать и о коллективном прыжке. Не трудно догадаться, что прыжка вообще не получилось.

Знакомые родителей Александра, у которых был фантастический плодовый сад на берегу Волги, рассказывали, что, когда территорию их дома занял некий завод, этот сад вместе с плодородным слоем почвы бульдозером сдвинули в реку, хотя небольшой сад предприятию совсем не мешал, и бывшие хозяева просто умоляли руководство завода не губить деревья. Они пытались объяснить, что лучше, чем уничтожать сад, каждый год лакомиться свежайшими яблоками, грушами и абрикосами.

Примерно так же сдвинули целый культурный слой большой страны: никто никуда не прыгал, даже разбежаться не успели. И вдруг – всё, летим в пропасть, как расширяющаяся Вселенная, рассыпаемся на новые галактики!..

Впрочем, в свободное падение отправились далеко не все. Те, что сидели в бульдозере, вовремя затормозили и покинули кабину. Ну а на поверхности этой, оставшейся еще, почвы вместо старой культуры возникла новая – инфраструктура. Кое-что от этой инфраструктуры удалось ухватить и отцу Александра: он быстро защитил пару диссертаций, причем вторую уже по математическому обеспечению прогнозных запасов недр России. Затем возглавил в МГУ кафедру математического прогнозирования социальных процессов. В общем, про должал предсказывать судьбы малых сих, чтобы большим сим было сподручнее с ними управляться. Тут ему почему-то квартиру от университета и дали.

Теперь у родителей имелся дом в Испании, коттедж в Подмосковье, и совсем недавно они закончили ремонт новой просторной квартиры в элитном доме, куда и переехали.

Итак, Мигель остановился у Александра. Вечерами они сидели в гостиной и, слегка выпивая, разговаривали. Преимущественно о Шекспире. Александр совсем по-русски пытался вывести Мигеля на откровенность: раскрывал объятия новоиспеченному другу. Но Мигель этого не понимал, на откровенность не шел и где-то пропадал целыми днями – говорил, что в библиотеке.

Тогда Александру совсем не казалось странным, что Мигель так живо интересовался его работой: выспрашивал, что он думает о шекспировском вопросе, чем он сейчас непосредственно занимается и в каком направлении решил двигаться дальше. Он рассказал Мигелю все. И то, что «Гамлета» два раза перевел, и все остальное. Тогда его ничто не насторожило, ведь Мигель тоже шекспировед. А теперь? Вот уж точно, имей характер: думай, не болтай!