Мартина Коул - Леди-киллер

К действительности его вернула Илэйн. От ее голоса мог лопнуть стакан, а молоко свернуться, до того отвратительным показался он Джорджу. Ему стало не по себе. Но со временем он просто утратил контроль над своими мыслями: ночью ли, днем ли они невесть где бродили.

«Нет, надо встряхнуться, — сказал он себе, — ведь целая куча срочной работы». И снова уставился на лежавший перед ним гроссбух с расценками.

— Не найдется ли у вас пяти минут, мистер Маркхэм? Мне хотелось бы с вами поговорить!

Джордж повернулся на своем вращающемся кресле и увидел в дверях улыбающуюся Джозефин Денхэм.

— Конечно же, миссис Денхэм, — тихо и вежливо ответил Джордж.

Джозефин Денхэм вернулась в свой кабинет. Она сама не могла понять, почему Джордж Маркхэм ее раздражает. Всегда такой вежливый, точнее, холодно-вежливый, собранный. Без уважительных причин не отпрашивается, ленч не растягивает, наконец, не опускает на ее счет шуточек, как это делают некоторые сотрудники… Короче говоря, вполне образцовый работник. Но что-то в его полной, рыхлой фигуре, в водянисто-серых глазах вызывало у нее нервную дрожь. Окинув взглядом стоявшего перед ней Джорджа Маркхэма, она пригласила его сесть.

Даже то, как Джордж, прежде чем сесть, подтягивает брюки, зажимая складку большим и указательным пальцами, раздражало ее, не говоря уже о едва заметной улыбке, едва приоткрывавшей зубы. Джордж между тем исподтишка следил за тем, как поднимаются и опускаются при каждом вдохе и выдохе огромные груди Джозефин. На его взгляд, они вполне соответствовали олимпийским стандартам.

Джордж расплылся в улыбке, и женщине ничего не оставалось, как тоже улыбнуться.

— Извините, пожалуйста, что я потревожила вас. Вы прекрасный работник.

Улыбку на его лице сменила маска внимания и сосредоточенности.

— Времена теперь трудные, спад, короче говоря, мы вынуждены кое-кому предложить уволиться. Разумеется, с компенсацией.

Джорджу показалось, будто неожиданно лопнул воздушный шар его счастья.

— Понимаю… — Впрочем, понять ему было трудно: ведь целых пятнадцать лет проработал он в этой фирме! — И многим придется уйти?

— Пятерым: Джонсону, Мазерсу, Дэвидсу, Пелхэму, ну, и вам, сэр.

Джордж уставился на нее. Лицо его оставалось бесстрастным, но Джозефин казалось, что этот старик готов ее проглотить. Она даже вздрогнула.

— Понимаю, — повторил он. — Значит, людей постарше вы увольняете, а молодых, так называемый «мотор» фирмы, оставляете.

Джордж испытывал острейшее желание вскочить с кресла и хорошенько огреть эту глупую суку, эту крашеную блондинку с размалеванной физиономией и пышной колышущейся грудью. Грязная, вонючая шлюха! Потаскуха. Как ему хотелось, чтобы она сдохла от рака, чтобы визжала, когда ей станут отрезать груди дюйм за дюймом! Как ему хотелось…

— Что с вами, мистер Маркхэм?

Джозефин Денхэм нервничала. Вот уже несколько минут этот тип сидит и таращится на нее. Без всякого выражения на лице. Оба понимали, что для Джорджа все кончено. Ему за пятьдесят. К тому же ни обаяния, ни талантов. Даже простой человеческой симпатии нет. Ни одна фирма не возьмет его на работу.

— Мне в самом деле очень жаль, Джордж. — Оробев, она назвала его не по фамилии, а по имени.

— Вы еще пожалеете! — бросил он едва слышно, сверля ее взглядом.

— Прошу прощения, что вы сказали?

Джордж вновь повернулся к ней и повторил с улыбкой:

— Я сказал: вы еще пожалеете!

Сколько сарказма! Она смотрела, как он зашаркал из ее кабинета — жалкий, ссутулившийся.

Слава Богу, теперь, по крайней мере, все ясно. Она облегченно вздохнула и, вытащив сигарету из пачки, закурила. Вот только дрожь никак не могла унять и про себя усмехнулась: кто бы подумал, что из-за какого-то недомерка у нее расшалятся нервы!

И все-таки Джозефин Денхэм весь день было не по себе.

Джордж вернулся к своему столу и так и просидел до самого ленча, молчаливый, ко всему безучастный. Но голова буквально раскалывалась от переполнявших ее мыслей. В пять минут первого он уже был в небольшой закусочной «Ожившая лисица», где заказал порцию бренди.

Барменше было с виду лет сорок пять. Крашеная блондинка с огромными накладными ресницами и просвечивавшими сквозь марлевку иссохшими грудями. Джордж с трудом сдерживал отвращение.

Еще одна шлюха! Все они — шлюхи траханные. Устыдившись, он прикрыл ладонью рот, подумав, что даже мысленно нельзя произносить такие слова.

— Будьте добры, с вас фунт девяносто пенсов. — Барменша гундосила, видимо считая это признаком хорошего тона.