Кевин Уигналл - Собачье наследство

Неожиданно он отпустил ее и отстранился:

— Что стряслось?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты какая-то напряженная.

— Извини.

— Да не нужны мне твои извинения. Я просто хочу знать, в чем дело. Ты злишься на меня?

Элла посмотрела в глаза Крису, пытаясь напомнить себе, кто перед ней. Она все еще любила его, однако сейчас все выглядело так, будто он пришел к ней на свидание в тюрьму строгого режима, будто их разделяет непреодолимый барьер из бронированного стекла, и нет ни одного шанса растолковать ему, каково это — находиться по другую сторону.

— Не знаю, как объяснить. Словно ты дотрагиваешься до меня, а я ничего не чувствую… ничего, кроме… Мне, наверное, нужно время.

Вид у Криса был нерешительный и вместе с тем заботливый.

— Твоя тетя говорит, что ты проходишь курс лечения. Может, стоит сказать им, чтобы увеличили дозу?

Не веря своим ушам, Элла посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы таким манером у меня поднялось настроение и мы могли потрахаться?

— Я не это имел в виду.

— Крис, я выбрасываю таблетки в унитаз.

Настала его очередь удивиться.

— Я так понял по словам врача, что у тебя депрессия.

— Разумеется, у меня депрессия! Кто-то, видишь ли, расстрелял мою семью. Я в депрессии, и я в ярости, и меня переполняет ненависть — вот мои чувства!

— Но почему? Чего ты хочешь добиться, так изводя себя?

Элла не видела смысла что-то объяснять. Все хотят, чтобы она была счастлива. Главная ложь эпохи: цель — быть счастливым. Прими таблетку и стань счастливым, забудь, что кто-то отнял у мира голубое небо. Но она, Элла, чувствовала себя как страна на военном положении: территория захвачена врагом, народ вымирает, армия сражается за каждый клочок земли. Как объяснить это Крису?

Элла опустила ладонь ему на руку.

— Мне просто нужно, чтобы ты дождался меня. Еще несколько недель.

Он покачал головой.

— Нет. — Замешательство Эллы было слишком явным, поэтому Крис добавил: — Пойми, я нужен тебе прямо сейчас. Если ты не готова принять это на веру, вряд ли несколько недель что-то изменят.

Элла прекрасно понимала, чего он желает: получить ее назад такой, какой она была раньше, чтобы она принимала таблетки и выздоравливала, а часы пошли в обратную сторону и вернулись к тому моменту в Монтекатини, перед которым Лукас пересек улицу и убил тех двух человек. И глухим, далеким колокольным звоном до Эллы донеслось то, чего она опасалась с самого начала: между ними все кончено.

Элле отчаянно хотелось, чтобы Крис принимал ее такой, какая она есть… Увы, он так и будет ждать ее выздоровления. Ему никогда не понять, что Элла не пострадала, а, наоборот, обрела истину, увидела мир таким, каков он есть на самом деле.

— Если полиция найдет убийц… — начала она.

— А если нет?

— Тогда не знаю.

Крис встал. Хотя в глубине души Элла почувствовала облегчение, она не могла поверить, что Крис сдался так быстро.

— Зачем ты приходил?

Неправильный вопрос, она не то хотела сказать…

Однако он ответил:

— Потому что скучал по тебе. Потому что думал, что могу быть тебе нужен.

Элла пыталась заставить себя встать, удержать Криса, но тот принял обиженный и оскорбленный вид.

— Я начну принимать таблетки. — Элла не это имела в виду, ей просто хотелось хоть что-то предложить ему. — И мы поедем куда-нибудь — в сентябре, как ты сказал.

— Ты хочешь, чтобы я сейчас остался? — Фраза прозвучала не как предложение, скорее как требование разъяснений, и ее молчание — единственный ответ, которого он ожидал. — Я все лето буду дома.

И Крис ушел.

Элла перестала понимать людей. Как следует себя вести? Может, лучше написать ему, и, когда они вернутся в колледж, все изменится?

Она услышала голоса внизу, стук двери, звук двигателя отъезжающего от дома автомобиля. Какая-то часть ее разума оценила усилия Криса: он приехал издалека, чтобы увидеть ее, возможно, намеревался остаться, помочь ей справиться с кошмаром. И за все старания она отплатила отказом.

В дверь еще раз осторожно постучали. Элле не нужно было смотреть на отражение в оконном стекле, чтобы понять — это Саймон.

Он подошел и положил ей руку на плечо.

Элла схватила его за пальцы.

— Извини.

— Нет, я сам виноват. Думал, он поднимет тебе настроение. — Саймон помолчал, потом добавил: — Никому не нужно, чтобы ты так страдала.

Фраза прозвучала фальшиво, будто он подслушал ее в слезливом телесериале и вдобавок почувствовал неловкость, повторив чужие высокопарные слова.