Кевин Уигналл - Собачье наследство

Он таких мыслей Элле захотелось ухватиться за Лукаса, забрать его с собой в Англию, потому что теперь без него ей уже трудно представить себя в безопасности.

Он снова свободен: урок пройден. С этого момента кто бы ни позвонил, какие бы отношения их ни связывали, он не сможет помочь. Все прошло не так уж плохо, и они довольно милые молодые люди, но факт остается фактом: либо он уходит на покой, либо нет.

Сейчас, вернувшись на вокзал, Лукас думал об этой парочке, о том, какой растерянный у них был вид, когда они садились в такси, чтобы ехать в консульство. Его — теперь уже бывшие — подопечные явно ожидали, что Лукас тоже поедет, совершенно забыв о том, что показаться на публике в одной компании не входит ни в чьи интересы — ни Лукаса, ни их собственные.

Ничего, с ними все будет в порядке и без его участия. С тех пор как сегодня утром Элла связалась с консульством, персонал там уже должен был всех обзвонить, проверить ее рассказ и предпринять необходимые меры, возможно, даже забронировать им места на рейс домой, и это станет последней точкой в его работе — передать девушку под надежную защиту.

Да, хорошо, что она уехала. Элла ему нравилась, и ее присутствие вызвало у Лукаса совершенно лишние и ненужные мысли. Может быть, это началось еще до Монтекатини, когда он только наблюдал за молодыми людьми, но потом стало хуже — разговоры с Эллой, она в его доме, ее вопросы…

Неожиданно внимание Лукаса привлекла какая-то девушка, которая шла по вестибюлю вокзала и внезапно изменила направление, повернув в его сторону. На долю секунды он напрягся, потом заметил у нее в руке смятый пакет, а рядом со скамьей, на которой сидел, — урну. Девушка выбросила мусор и снова пошла своей дорогой — скорее всего даже не обратив на него внимания.

Лукас смотрел на окружающих. Вот какой-то малыш, пританцовывая, вышагивает впереди родителей; а вот старушка медленно везет небольшой чемодан на колесиках; а вон там — пара смеющихся подростков. Он мысленно сфотографировал каждого из них и невольно отметил: ближе, чем сейчас, ему никогда не узнать этих людей.

Подобные настроения обычно посещали Лукаса, когда он путешествовал поездом. Он часто думал о домах, мимо которых проезжал, об освещенных окнах, автомобилях, стоящих перед шлагбаумом, случайных пешеходах — процессии мимолетных образов чужих жизней…

Лукас тщательно оберегал себя от окружающего мира, но его всегда охватывала неуловимая тоска, когда он видел, как этот мир, сверкая яркими красками, проносится мимо. И сейчас Лукас понял, почему ему становится тревожно от осознания упущенных возможностей.

Просто его дочь могла оказаться рядом. Однажды она могла промелькнуть на вокзале или в аэропорту, и они никогда не узнали бы, что шанс всей жизни — его и ее — пришел и ушел, растворившись в мгновенно забытых мелочах.

Лукас сделал глубокий вдох и постарался освободиться от наваждения. Конечно, все это верно, однако жизнь полна горьких истин и заблуждений, которым никогда не примириться друг с другом. Погрязнув в них, ничего не добьешься.

Он достал только что купленную книгу «Доводы рассудка» и тут же растворился в истории семьи Эллиот. Нарушен привычный уклад жизни, вот и все. Ничего страшного. Через день-другой мир придет в норму.

Когда Лукас вернулся домой, ему стало легче, но сам дом все еще был полон напоминаний, ассоциаций, и на то, чтобы их стереть, вероятно, понадобится немало времени. Вот что получается, если позволяешь людям вторгаться в привычное одиночество — их присутствие как бы затягивается, и жизнь долго потом не входит в привычную колею.

Войдя в гостиную, Лукас тут же заметил пистолет, оставленный на обеденном столе, — тот самый, что был у парня в гостиничном холле. Второпях собирая вещи, Элла упаковала и его, а нашла только сегодня утром.

Она хотела вернуть Лукасу и «Песнь о Нибелунгах», но он сказал: «Оставь себе». На внутренней стороне обложки Лукас написал номер своего телефона и велел звонить, если понадобится помощь. Он уже начал жалеть об этом акте великодушия и надеялся только на то, что подобной необходимости не возникнет. А если возникнет, ему придется принести извинения и, наверное, передать Эллу Дэну Боровски.

И все же Лукас понимал, почему сделал такое предложение. Каким-то непонятным образом Элле удалось заглянуть ему в душу: странный факт, который напомнил ему о необходимости следующего шага на пути возвращения к нормальному состоянию. Он достал из шкафа фотографию Мэдлин и вернул на прежнее место. И тут же с раздражением вспомнил о своей дурацкой шутке с Прустом. Ему ведь Пруст даже не нравится.