Эрик ван Ластбадер - Завет

— Дженни, давай поговорим, — предложил Браво — спустя какое-то время.

Молчание. Дженни продолжала тщательно, совершенно механически пережевывать пищу. Казалось, никакого вкуса она не чувствует. Будто заливает топливо в двигатель, постольку, поскольку это необходимо. Взгляд был устремлен не на Браво, не на тарелку с едой, — на кого-то или на что-то, чего ему не дано было увидеть.

Он собрал с тарелки последние крошки. Внезапно Дженни произнесла:

— Плохо, что мы его не похоронили.

— Полагаешь, это было бы очень умно?

— А ты большой специалист в таких вопросах, да? — Словно только что увидев содержимое своей тарелки, она бросила вилку на стол и брезгливо отодвинула еду. — Эту картошку, судя по вкусу, поджарили неделю назад.

— Дженни, нам обязательно нужно ругаться?

Она молча смотрела на него.

— Мне жаль, что Кавано погиб. Я даже не представляю, что этот человек для тебя значил, но…

— Ты просто идиот, Браво, — с неожиданной силой сказала Дженни. — Полагаешь, немного подумал и обо всем догадался? Ничего, совершенно ничего ты не понимаешь!

Снова между ними повисла тягостная тишина. Оба, казалось, ощетинились, приготовившись отражать взаимные нападки. Потом Браво протянул Дженни руку ладонью вверх.

— Давай заключим перемирие, а? Оставим в стороне наши личные горести и наш гнев, какими бы ни были его причины.

Дженни долго не отвечала, всматриваясь в его лицо. Наверное, пытается понять, искренни ли его слова, подумал Браво.

Наконец она поднялась из-за стола; на лице появилось вызывающее выражение.

— Хорошо. Только даже не думай о том, чтобы переспать со мной.

Браво удивленно рассмеялся, захваченный этой фразой врасплох. К собственному изумлению он почувствовал в глубине души легкое разочарование.

— Я серьезно говорю.

— Ладно… Как скажешь! — спохватился он, перестав смеяться.

Дженни протянула руку и положила сверху на его ладонь. Глаза ее блестели ярче обычного из-за стоявших в них слез.

— Перемирие — хорошая идея.

Они вернулись в «линкольн», и Браво вытащил листок бумаги с цифрами выгравированного на очках кода.

— Я поразмыслил над этим, — сказал он, — и теперь, кажется, знаю, что они могут означать.

— Ты успел расшифровать формулу? — удивилась Дженни. — Когда?

— Последовательность неверная. — Браво поднял листок таким образом, чтобы увидеть его отражение в зеркале заднего вида. — Этому простому трюку отец научил меня в детстве. Нужно перевернуть всю последовательность символов — в данном случае, цифр — целиком, а не по строкам. Тот, кто незнаком с приемами отца, не сможет расшифровать код, даже увидев его отражение. — Порывшись в бардачке, Браво нашел блокнот и ручку. Дженни держала листок перед зеркалом, а он переписывал последовательность цифр на бумагу. Наконец у него получились три группы из шести цифр каждая, и еще одна — из четырех.

Дженни перевела взгляд с цифр на лицо Браво, словно пытаясь прочитать его мысли.

— И?

Он потянулся к панели управления, снял с подставки Джи-пи-эс-навигатор и принялся вводить цифры.

Дженни была удивлена.

— Это что, координаты местности?

— Три группы по шесть цифр — долгота и широта, с точностью до минут.

— А последняя? Из четырех чисел?

— Этого я пока не знаю, — ответил Браво, поворачивая к ней экран приборчика.

— Сен-Мало, — прочитала она. — Это во Франции, верно?

Браво кивнул.

— Точнее говоря, в Бретани.

— Отправляемся туда?

— Да. — Браво вытащил мобильный телефон. — Но нам потребуется помощь.

Близился полдень, и Джордан Мюльманн давно находился в своем парижском офисе фирмы «Лузиньон и K°». Джордан был высоким и стройным молодым человеком. Портрет довершали темные волосы, глубоко посаженные черные глаза и волевая челюсть. Мужественный, хотя отчасти чем-то неуловимо отталкивающий облик.

Джордан беседовал с женщиной. Ей было далеко за сорок, но красота ее словно и не собиралась увядать. На ней был шикарный черный костюм-двойка от Лагерфельда; под пиджаком — блестящая шелковая блузка. Шею украшала нитка великолепного жемчуга; на одном из пальцев красовался золотой перстень с печатью в виде женской головки. Она сидела, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене, совершенно неподвижно, с выражением буддийского спокойствия во всей фигуре.

В окне виднелась Большая арка, — собственно, и не арка вовсе, а огромный параллелепипед с прорезанным посередине отверстием. Сооружение, как нельзя лучше подходящее для воплощения современного французского бизнеса, подумал Джордан. Чуть дальше возвышалась резная Триумфальная арка с ее искусными барельефами — монумент военным победам последнего героя Франции, Шарля де Голля.