Антон Леонтьев - Жрец смерти

А мое главное правило, повторяю: на тот свет отправляется человек, на кого мне дан заказ. Только он (или они), и никто больше. Это сложно, зачастую даже очень сложно, требует отличной подготовки и четкого выполнения, а также способности моментально принимать правильные решения в том случае, если план вдруг даст сбой или в дело вмешается случай. Я горжусь тем, что до сих пор не изменила своим принципам. И не намерена изменять им в будущем.

Впрочем, если меня и интересует будущее, то не мое собственное, а моей новой жертвы. Если честно, слово «жертва» мне не нравится, однако ничего не поделаешь. Можно использовать и другое – «клиент», но в данном случае возможна путаница между реальным клиентом, то есть тем, кто дает заказ, и клиентом-жертвой, которого надлежит отправить к праотцам.

Свой новый заказ я получила около месяца назад. Вернее, сначала получила информацию о том, что кто-то интересуется моими талантами. В тот момент я находилась на далеких островах. Нет, отнюдь не с целью лишить жизни одного из тамошних диктаторов: я была в отпуске. Ведь отпуск бывает у всех, в том числе у профессиональных убийц.

Я знаю одного коллегу, который, желая отдохнуть, отправляется в экзотические места на охоту – на слонов в Кению или на гризли на Аляску. Меня подобное совсем не привлекает. Не понимаю, как можно находить удовольствие в том, чтобы убивать беззащитных зверушек? По мне, так лучше побывать в старинной метрополии и ознакомиться с ее историей или, если предыдущий заказ выдался муторным и сложным, просто поваляться в шезлонге у самой кромки бирюзовых вод на пляже шикарного отеля.

Так было и на сей раз. Предыдущее дело выдалось не то чтобы муторным или сложным, скорее даже наоборот, но до него было еще одно, а до него еще, и все – в течение всего лишь восьми месяцев. Работа на износ, так сказать. Ведь в моей профессии нет какой-либо временно́й закономерности или очередности. Иногда приходится маяться без работы по полгода (потенциальных заказчиков, поверьте мне, предостаточно, но я берусь далеко не за каждый заказ), а порой, как во второй половине прошлого и начале этого года, один заказ сменяет другой.

И вот, завершив последнее дело, я отбыла из Лондона, где до недавнего времени проживал один беглый мультимиллионер, и отправилась в благословенный пальмовый рай. Моим единственным желанием было отключиться от суетной повседневности и как следует отдохнуть. В конце концов, я ведь тоже человек, хотя бы и занимающийся тем, что лишает жизни других людей.

Остров был эксклюзивный, отдых роскошный, а временный спутник – выше всяких похвал. Однако в то же время меня грыз червячок сомнения и отдых с каждым днем делался все более в тягость. Потому что меня все меньше и меньше тянуло к моему спутнику, хотя я понимала, что он в своей области – области фальшивой любви и виртуозного секса – такой же профессионал, как и я в собственной безрадостной сфере. Не хватало еще втюриться в бессовестного жиголо! А удел человека моей профессии – это удел волка-одиночки. Или, с учетом гендерной принадлежности, одинокой волчицы.

Но с этим я справилась быстро, дав отставку шоколадному ловеласу. Он не стал разыгрывать сцен и удовлетворился более чем щедрым подношением, а затем бесследно исчез в направлении бунгало иных богатых туристок, оставив меня наедине с океаном, новым романом Пауло Коэльо и тревожными думами.

Невесть по какой причине сон, обычно мучивший меня раз в два-три месяца, на острове вдруг стал терзать с завидной регулярностью, почти каждую ночь. Я просыпалась с криком на устах, все еще уверенная, что нахожусь в комнате без двери, с поломанным игрушечным щенком на полу и кроватью, на которой покоится человек с подушкой вместо головы. И только потом убеждалась, что нахожусь в своем бунгало, на огромной, застеленной шелковым бельем постели и что рядом со мной, раскинувшись во всю свою нагую красоту, спит юный альфонс.

Один или два раза временный спутник просыпался от моего крика, прижимал к себе, нашептывая на ухо слова любви, но я была решительно не в состоянии внимать его ласкам, потому что находилась под впечатлением ужаса, гнездящегося там, во тьме, в ночи, в моем собственном подсознании.

Расставшись с жиголо, расположившись на шезлонге, пролистывая роман и лениво покуривая, я никак не могла отделаться от мысли, что все это не к добру. В голову приходила даже и такая: не исключено, что повторение кошмара является признаком начинающегося или – кто знает? – резко прогрессирующего психического расстройства. Или кризиса среднего возраста. Или вроде бы такой далекой, но вдруг внезапно наваливающейся, как убийца из-за угла, старости.